Лидия Преображенская - Голубая синица

Помню, я была девчонкой,
Босоногой и смешною.
Первый раз тогда раскрыла
Книжку с корочкой цветною.

Лесом сумрачным, дремучим,
Шла царевна молодая.
С ней Чернавка. А за ними —
Я, от страха замирая…

Помню, плакала тихонько
Над страницею печальной,
Где в норе сырой и темной
Гроб качается хрустальный.

Но зато смеяться звонко
Над попом была готова.
Сказ о мудрости батрацкой
Каждый раз казался новым.

А теперь звучит, волнуя,
Слово Пушкина призывом
Дорогой отдать Отчизне
Сердца лучшие порывы.

Пусть заносят годы буйно
Черный волос сединою —
Радость пушкинского слова
Будет жить всегда со мною.

В окно заглянула большая луна.
В постели Аленушка. Дремлет. Больна.
— Аленушка, дочка, усни, засыпай!
Родная моя, баю-баюшки, бай!
Смотри-ка, смотри: у кроватки твоей —
Петух-забияка да вор Воробей.
Вот Мишка подходит, вот Заяц-храбрец.
О них тебе сказку расскажет отец…
Аленушка дремлет тиха и бледна.
А ночь бесконечна, и сказка длинна…
Того, кто полночною звездной порой
Рассказывал сказки дочурке больной,
Давно уже нет. Дни за днями бегут.
Но сказки его, как и прежде, живут.
Читателям юным несут они снова
Живое, веселое, умное слово…

Вы книгу раскрыли, читая,
Пусть автор еще не знаком,
Он рядом, он сказ начинает
Уральским своим говорком.
Народное меткое слово.
С хитринкой внимательный взгляд.
Хранят они мудрость народа,
Чудесный волнующий клад.
Все в книге любовью согрето.
И если вы сердцем чисты,
В шкатулку камней-самоцветов
Для вас превратятся листы.
Искателем добрым и зорким
Он к людям всю жизнь приходил.
Их дар — задушевное слово
В труде неустанном гранил.
Читай, перечитывай снова.
И слово алмазом сверкнет.
В нем правда. И мудрость. И сила.
В нем сердце поэта живет…

Если б можно было вспять
Годы повернуть бы,
Стала б девочкой опять
С этой я минуты.
И на речку босиком
Бегала б, конечно.
И ловила бы платком
Я мальков потешных.
А потом пришел бы час —
В сердце к той девчонке
Постучал бы первый раз
Стих певучий, звонкий.
И решила бы я вновь
Стать навек поэтом,
Чтоб музыкою слов
Жизнь была согрета.
Ну, а может (как тут знать?),
Было бы другое:
Над стихами не страдать,
Жизнь прожить в покое
Захотелось бы тогда…
Но не быть такому!
Пусть бегут, бегут года
Тропкою знакомой.
Как и раньше, так сейчас
Я искать готова
Для стихов, хоть в сотый раз,
Нужное мне слово!..

В ласковой легенде,
Светлой, словно солнце,
Что среди народа
С давних пор живет,
Говорится, будто
К сердцу материнскому
От сердечка детского
Тонкая, незримая
Ниточка ведет.
Стоит отдалиться
Матери от сына —
Боль пронзает сердце
И ему, и ей.
Только с каждым годом,
С каждым днем и часом
Эта нить становится
Тоньше и длинней…
В даль мою осеннюю
Легкой вереницей
Годы журавлями
Все летят, летят…
На портрет сынишки
Засмотревшись нынче,
Я легенду эту
Вспомнила, грустя.
Ну а ты, сыночек,
Помнишь ли, как плакал,
Как боялся в детстве
Маму потерять?
А теперь порою
В суетных заботах
Забываешь матери
Весточку послать.
Значит, до предела
Меж сердцами нашими
Тонкая, незримая
Натянулась нить.
Страшно и подумать:
Вдруг она порвется.
Как тогда я стану
С болью в сердце жить?
Ну, а может, просто
Это все пустое,
Плод моей фантазии,
Старчески больной?
Успокой скорее,
Разгони тревоги,
Из краев далеких
Напиши, родной!

Кто-то утром в почтовый ящик
Незабудок вложил букет:
Вспоминай, мол, меня почаще
Да сердечный прими привет.

Что ж, друзей вспоминать приятно,
Дорог каждый от них привет.
Только что-то мне непонятно,
Как же твой отыщу я след.

Ну, а может, совсем неважно
Друга зримые знать черты?..
Нужно лишь ощутить однажды
Чувство дружеской теплоты…

Мамин галстук старенький,
Потерявший цвет,
Бережно хранится
Тридцать долгих лет.
Здесь же фотография.
Вижу я на ней
Маму-пионерку
И ее друзей.
Вот она, девчонка, —
Черные глаза,
Нос задорный, вздернутый,
Длинная коса.
Словно крылья птицы,
Галстук на груди.
Мама с фотографии
На меня глядит.
Будто хочет выспросить:
— Как твои дела?
Как ты сбор отряда
Нынче провела?
Крепко обнимая
Ласковой рукой,
Не девчонка, мама —
Рядышком со мной.
И все так же смотрят
Черные глаза.
Только поседела
Чуточку коса.
— Пионеркой, дочка,
Я, как ты, была.
Этот галстук алый
Крепко берегла.
Пусть поблек от времени,
Ты его надень
В праздничный, веселый,
Долгожданный день.

Была простая бабушка
У Вовки Черемных,
Ничем не выделялась
Она среди других.
Пекла для Вовки шанежки,
С морковкой пирожки,
Трусы ему стирала
И штопала носки…
Но вот пришел однажды
Какой-то генерал.
Он крепко-крепко бабушку
При всех расцеловал.
Весь вечер вспоминали
Они двадцатый год.
У Вовки сердце жаркое
То стукнет, то замрет.
Так вот какая бабушка!
А он-то и не знал.
Спасен от смерчи бабушкой
Вот этот генерал.
И все в отряде знали
Настену Черемных.
Разведчицей отважной
Слыла она у них.
Теперь для Вовки шанежки
Вкуснее во сто раз.
А все, что скажет бабушка, —
Как воинский приказ!

Уходят рельсы далеко.
Но вот у поворота
Тревожным пламенным флажком —
Гляди! — сигналит кто-то.
В росинках пота щеки, нос.
Растрепаны косички.
Кричит и машет: «Перекос!» —
Обходчик-невеличка.
Девчонка эта хоть мала,
Но дело твердо знает.
Видать, как надо, поняла,
Что тут —
Вполне серьезный труд,
А не игра пустая.
Парнишка тепловоз ведет
Впервые в жизни в этот вечер.
Шумливых сосен хоровод
Спешит ему навстречу.
Вот скорость он переключил,
Здесь все ему знакомо.
Не зря он физику учил,
Запоминал законы.
Рука тверда. И зорок глаз.
Парнишка понимает,
Что это труд уже сейчас,
А не игра пустая.