Яльмар Бергман - Сказки скандинавских писателей

— Почему он так говорит? — спросила маленькая девочка, сосавшая эскимо.

— Потому что ему щекотно, — ответил Топпер.

Господин Лёве тоже спускался на набережную, чтобы попрощаться с Отто. Он был немного ворчлив, так как боялся, что уже не сможет зарабатывать столько денег, если носорога Отто не будет больше в кафе «СИНИЙ МОРСКОЙ КОТ». Господин Лёве очень любил деньги.

Но когда он стоял на палубе и дулся, ему пришла в голову блестящая идея.

— Эврика! — воскликнул он. — Я назову мое кафе — КАФЕ «ЖЕЛТЫЙ НОСОРОГ».

И он поспешил домой — нарисовать новую вывеску и повесить её над дверью.

Когда Отто вместе с полицмейстером и семнадцатью возами сена оказались на борту корабля, капитан скомандовал:

— ОТДАТЬ ШВАРТОВЫ! КУРС НА ОСТРОВА ФИТТИ-ХУЛИ!

Отец Топпера так прижал сына к себе, что тот чуть не задохнулся, а жену звонко чмокнул девять раз прямо в губы.

Раздался гудок, матросы забегали по палубе, перегоняя друг друга, и вид у них был такой, словно они чрезвычайно заняты. А Отто издал самый громкий, самый великолепный в своей жизни звук «ХОНК».

На самом верху красного дома сидели фру Флора и господин Хольм. Они пили утренний кофе, глядя на гавань.

— Поглядите-ка, — сказала фру Флора. — На корабле плывет носорог. Удивительно, как много носорогов видишь в эти дни.

— Да это же тот самый носорог, которого мы видели вчера, — сказал господин Хольм. — Он отправляется на острова Фитти — хули — лежать под пальмами и есть финики, то есть фиги, вместе с полицмейстером.

— Кофе — мигом, — сказала фру Флора. — Да, вы возьмете столько чашек кофе, сколько сможете выпить, господин Хольм.

И, взяв господина Хольма за руку, она улыбнулась ему.

Корабль выплыл из гавани, и дети на набережной махали носорогу Отто до тех пор, пока у них не заболели руки.

Еще долго могли они видеть Отто, похожего на маленькое желтое пятнышко на палубе белого корабля, и долго могли слышать с моря коротенькие звуки: «ХОНК».

— Вот тебе и Отто, — сказал Вигго и вздохнул. — Что нам теперь делать?

Топпер вытащил из кармана свой карандаш и подмигнул ему.

— Рисовать слона! — прошептал он. — Красного!

В этот миг на своем маленьком желтом велосипедике промчалась Силле.

— Привет, Силле! — закричал Топпер. — Посмотри, вон в море плывет наш носорог.

Посмотрев на море, Силле покачала головой.

— Топпер, — сказала она. — Ты рехнулся. Там нет никакого носорога. Это совершенно обыкновенный корабль.

И, вскочив на велосипед, с грохотом помчалась дальше.

Топпер вздохнул.

— Не очень-то просто иметь невесту, — сказал он Вигго.

— Бр-р-р, — ответил Вигго и икнул.

И это было все, что он думал об этом.

Мы гостили в усадьбе Бьёрке [23] Бьёрке — подлинное название усадьбы близ дороги на Тронхейм — средневековый город в фюльке (т. е. одной из 20 административных единиц, на которые делится Норвегия; историческая область). . Но домой на лодке в воскресенье вечером отплыли лишь отец моих воспитанников, помещик, и его старая мать. Сестра же помещика йомфру [24] Йомфру — молодая незамужняя женщина, барышня. Мари и мои воспитанники-мальчики просили и клянчили до тех пор, пока им не разрешили остаться до понедельника и вернуться домой через горный перевал; это называлось «увидеть местный пейзаж». А я, учитель детей, по многим причинам сделал так, чтобы отправиться вместе с ними.

Утро понедельника настало для нас слишком неожиданно. В сопровождении гостеприимной хозяйки усадьбы, которую все называли матушка Бьёрке, и её сына бродили мы по огороженным пастбищам и поросшим густой листвой рощам, где на верхушках ольховых деревьев горихвостки и зяблики праздновали наступление нового дня быстрыми и звучными взмахами крыльев. Кругом среди ветвей порхали мухоловки, внося свою лепту в общий хор, меж тем как бодрая песнь садового певца — соловья, скромно укрывшегося под сенью листвы, лилась из густых темных крон деревьев. Утро было спокойное и ласковое; листья берез почти не шевелились, и, поднимаясь в гору, а потом сойдя с тропки на луга, мы еще видели, как сверкают жемчужины росы на клевере и в складчатых листьях тимьяна, когда солнечный луч освещал зелень. Ласточки низко парили над прекрасными стрекозами; чекан луговой сидел, качаясь, на осоте и щебетал на все поле.

С голубого неба, окаймленного со всех сторон светлыми летними облаками, доносилась песнь жаворонка.

Когда мы перешли на другую сторону широкой дороги, весь ландшафт резко изменился. Дорога вела к вершине горного хребта. Сосны и ели поднимали над нами отбрасывающие прохладную тень вершины. К нам доносились и трели жаворонка; но здешние звуки были совсем другие: пронзительный писк хлопотливых синиц, крик желны, предвещавший дождь, и шумное аханье пустельги под самыми облаками.

Устав от подъема в гору, мы немного отдохнули на плоских, поросших мхом камнях близ Пасторова болота, выпили на прощание за здоровье провожавших нас хозяйки и её сына. А блестящая поверхность Эйера, которую мы различали меж верхушек сосен, вселяла в нас спокойствие.

Мальчики уже были на болоте и собирали морошку; всякий раз, увидев краснеющую ягоду, они издавали ликующие крики. Йомфру и я шли рядом. Окруженное венцом из сосен и елей на четверть мили [25] Четверть мили. — Одна четверть норвежской мили составляла в старые времена 2,8 км; теперь — 2,5 км. к западу тянулось болото. Лишь отдельные заросли стройного камыша да кочки, поросшие светло-зеленым аиром, нарушали однообразие ровной поверхности болота. Время от времени перед нами вставал какой-нибудь мыс, а на самом его краю, то тут, то там, виднелся шалашик, сложенный из пожелтевших еловых ветвей, — единственное воспоминание о весеннем токовании тетеревов. По той дороге, которую нам предстояло пройти к северу, оставалась едва тысяча шагов. У берега цвел вереск, а на болоте нам навстречу колыхались великолепные желтые чашечки кувшинок, бородатый манник и изысканный белокрыльник. Болотный покров, украшенный кивающим нам пушком, цветами морошки и нежной осокой, переливался всеми красками и, словно покоясь на бурных морских волнах, покачивался у нас под ногами. Мы тоже сделали небольшой крюк, чтобы собрать морошку. Когда же мы снова подошли к крайней оконечности одного из этих увенчанных соснами мысов, мы увидели, как раскачиваются взад-вперед большие цилиндрообразные колосья тимофеевки. Пронизывающий ветер свистел нам в лицо, а прямо перед нами высились темные громады туч с сероватыми, словно вылинявшими краями. Надвигался ливень; мы уже почувствовали, как упали отдельные капли дождя.