Дэн Джолли - Трансформеры 3. Темная сторона Луны

– Вам полагалось рассказать мне всё, что вы, люди, знаете о своей планете, – продолжил Оптимус. – Так почему же я вдруг узнаю, что у вам имеется вот эта штука?

– Заверяю тебя, Оптимус, – произнесла Миринг, – ни в ЦРУ, ни в ФБР о ней не знали. К этой находке имел допуск только директор Седьмого сектора. До сегодняшнего дня об этой тайне знали лишь немногие. И почти никого из них не осталось в живых.

В это время к ним подошли несколько человек. Один из них, совсем уже не молодой человек, явно возглавлял эту небольшую группу. Он посмотрел на Оптимуса со странным выражением, в котором почтительность соединялась с товарищеской приязнью.

– Познакомься. Это два директора НАСА, они руководили операцией, в ходе которой был обнаружен этот элемент, и астронавт Эдвин Олдрин – один из двоих героев, впервые ступивших на Луну. – Миринг шагнула в сторону, освобождая дорогу, и Олдрин подошел прямо к Оптимусу.

– Говорю как один космический первопроходец другому: это большая честь для меня, – сказал Олдрин.

– Для меня это тоже честь, – ответил Оптимус.

Миринг пояснила:

– Вся наша космическая гонка шестидесятых годов имела в своей основе очень важное событие.

– Командование взяло с нас присягу о сохранении тайны, – продолжал Олдрин. – Да, высадка на Луну проводилась ради всего человечества и в интересах науки. Но был и военный аспект: мы должны были исследовать разбившийся инопланетный корабль. Его трюм оказался пуст. На борту не обнаружено ни одного живого существа.

– Русские запускали беспилотные зонды. Наверное, они каким-то образом сумели найти этот топливный элемент, – добавил директор НАСА.

Миринг обернулась к телемонитору и нажала кнопку воспроизведения. На экране появилось зернистое черно-белое изображение: советские ученые работают в лаборатории. На столе перед ними лежал топливный элемент.

– Это секретный видеофильм, полученный нами в 1986 году. Видимо, русские догадались, что это расщепляемый ядерный элемент, и хотели испытать его в Чернобыле.

На глазах у зрителей ученые на экране нажали на выключатель – и началось что-то невообразимое. Стрелки всех датчиков на приборной панели рванулись в красную зону, из динамиков послышался надсадный вой сирены. Вдруг экран вспыхнул белым светом – и воцарилась темнота.

– Разумеется, русская разведка с завидным упорством делает вид, что ничего подобного у них не случалось, – заметила Миринг.

– Мы отправили на Луну в общей сложности шесть экспедиций, привезли тысячи фотографий и образцов, – сказал Олдрин.

– Вы обыскали весь корабль сверху донизу? – спросил Оптимус. – В том числе аварийный отсек?

Ученые неуверенно переглянулись. На их лицах явственно читалась мысль: «Что еще за аварийный отсек?»

Ответил Эдвин:

– Кислорода у нас было всего на три часа. Мы смогли провести на корабле минут двадцать, не больше.

Оптимус задумался. Эти сведения могли повлечь за собой невообразимую катастрофу. Но всё же он решил и дальше доверять своим союзникам – людям.

– Этот корабль назывался «Ковчег», – пояснил он. – Я своими глазами видел, как он взлетел с Кибертрона. На нем хранилась технология, которая могла бы изменить исход войны в нашу пользу. А изобрел эту технологию капитан корабля, великий Сентинел Прайм. Он руководил Автоботами до меня.

– Значит, Десептиконы охотятся за этим кораблем, – предположил Леннокс.

– Я непременно должен найти его прежде, чем Десептиконы проведают, где он находится, – сурово отозвался Оптимус. – Вы должны организовать еще одну экспедицию на Луну. И как можно скорее.

С неба нещадно палило жаркое солнце. Вдаль уходила дорога. На горизонте показалось облачко пыли. Стая лебедей, потревоженная шумом, взлетела над саванной.

По равнине катил старый русский бензовоз. Ему преградило путь стадо буйволов, неспешно переходивших дорогу. И вдруг бензовоз встал на дыбы, грозно заворочал металлическими деталями и превратился в Мегатрона.

Некогда гордый предводитель Десептиконов превратился в дряхлую скрипучую развалину. Изо всех щелей у него сочился энергон. Он неуклюже заковылял по дороге и направился к лощине, скрытой от посторонних глаз. Там он тяжело уселся на землю и стал отдыхать. Раздался рёв, взметнулось облако пыли, и перед своим командиром приземлился Старскрим.

– О мой храбрый и мудрый повелитель! Старскрим явился на твой зов! Мне больно видеть тебя таким израненным, беспомощным, слабым...

Но Мегатрон, даже поврежденный и обессиленный, всё же намного превосходил своего честолюбивого помощника. Он метнул на Старскрима предостерегающий взгляд.

– Я не имел в виду ничего плохого, мой господин! – заюлил Старскрим. – Прятаться – это замечательная стратегия! Прятаться и коварно действовать исподтишка. Очень хорошо срабатывает!

– Замолчи, идиот разболтанный! – взревел Мегатрон. – Ты знаешь только то, о чем я тебе сообщил, а это практически ничего. Пока я лежал в бессильном забвении все эти годы, замурованный в их проклятую дамбу, Саундвейв наблюдал за этой планетой. Ты, может быть, помнишь корабль под названием «Ковчег»...

И вдруг, словно из ниоткуда, рядом с ними появился Саундвейв. Он считался главным шпионом Мегатрона, его глазами и ушами. Саундвейву на плечо с садистским чириканьем опустился небольшой, похожий на птичку Десептикон по имени Лазербик.

– Корабль найден, господин Мегатрон. Его обнаружили Автоботы, – доложил Саундвейв.

– Тогда пусть Автоботы и сделают за нас всю черную работу. Пусть оставят мне корабельный груз, – распорядился Мегатрон и посмотрел на полную луну, восходящую над африканской равниной. – А что до ваших добровольных помощников из числа людей... Саундвейв, надо сделать так, чтобы они хранили молчание.

Оптимус Прайм и Рэтчет шагали по лунной поверхности от космического корабля НАСА к «Ковчегу». В целях секретности отправку Автоботов замаскировали под обычный запуск спутника и базы военно-воздушных сил.

Подобно своим предшественникам – Нилу Армстронгу и Эдвину Олдрину, Оптимус и Рэтчет стояли и разглядывали обломки «Ковчега». Оптимус кивнул своему спутнику, и они проникли на борт. Но, в отличие от земных астронавтов, застывших в благоговейном ужасе перед своей находкой, Трансформеры испытывали совсем другие чувства – печаль и боль утраты.

Они приблизились к аварийному отсеку, как к священной гробнице. Оптимус активировал клавиатуру, и на ней высветились семь иероглифов. Уверенно, словно в последний раз проделывал это не далее как вчера, Оптимус ввел код, и двери трюма растворились. Внутри лежал Сентинел Прайм. Оптимус и Рэтчет склонили головы.