Уильям Николсон - Песнь Огня

Мампо резко обернулся:

– Волки!

Заслышав вой, коровы сами рванулись вперед. Креот не смог их остановить и поспешил следом, приговаривая:

– Тише, Смуглянка! Тише, Топотунья! Спокойно, спокойно…

Опять вой. Мампо заметил, что в лесу что-то мелькнуло.

– Животные могут взбеситься от страха, – сказал Анно. Продолжать он не стал. Все и так понимали: тогда лед не выдержит.

– Когда-то мы с ними дружили, – сказал Мампо.

Анно понял, о чем он.

– А сейчас?

– Не знаю. Попробую.

Без лишних слов Мампо снял упряжь, отдал Анно и осторожно заскользил обратно, к Креоту с коровами.

– Что такое? – разволновались остальные. – Что происходит?

– Идите вперед! – крикнул Анно. – На тот берег!

Бек Клин смотрел во время заминки назад. Потом отвернулся и, забывшись, резко ступил вперед. Не успела нога коснуться льда, как он понял: нет, слишком сильно… Лед дрогнул от удара и громко хрустнул, будто щелкнул хлыст.

– Бек!

– В порядке…

Бек чувствовал, как поддается лед, и быстро отошел в сторону.

– Трещина! – крикнул Таннер остальным. – Пока держится! Туда не надо! За мной!

Мампо ничего этого не видел и не слышал. Он спешил навстречу Редоку Зему и Креоту. Лошади слушались, хотя явно нервничали. Коровы волновались не меньше.

– Пока держимся, – сказал Креот. – Думаю, это волк.

– Я его видел, – ответил Мампо.

Тут из лесу вышел первый огромный серый хищник и встал на берегу, не сводя с мантхов внимательных глаз. Волк гордо поднял голову, мышцы под густым мехом напряглись.

– Уводите животных.

– А громадный-то какой! – воскликнул Креот.

– Когда-то они были к нам добры. Может, и сейчас…

– Это волки, – возразил Редок Зем. – Волкам тоже надо есть.

На берег выбежали еще два зверя.

– Уводите их, – повторил Мампо. – Я останусь тут.

Креот и Редок Зем пошли вперед, подгоняя своих подо печных. Страх животных передался и людям. Сзади – волки, впереди – трещины… Мантхи замерли на месте от ужаса. В сумраке ясно разнесся голос Анно:

– Вперед! Думайте только о новом шаге! Шаг за шагом вы ближе к берегу! Вперед! Не спешите и не стойте! Шаг за шагом!

Переборов страх, мантхи снова двинулись по дрожащему льду. Не послушала отца только Пинто. Она знала, что лед ее выдержит, и повернула назад, к Мампо.

Юноша стоял и смотрел на волков. Те водили носами, не решаясь ступить на лед. Охотятся ли волки на льду? Так, коровы и лошади отходят все дальше. Это хорошо. Бек Клин уже почти на том берегу, несмотря на трещины. Тоже хорошо.

Один из волков вышел на лед.

А вот это плохо.

Волк чуть постоял и преспокойно направился к Мампо.

Пинто побежала быстрее. До Мампо оставалось еще ярдов пятьдесят скользкого льда.

Мампо слышал, как сзади заревели испуганные коровы, но не оборачивался. Креот гнал коров вперед:

– Ну, ну, ну! Спокойно, спокойно!

Юноша не сводил глаз с волка. Как тогда вел себя Бомен? Посмотрел волку в глаза. Дал себя коснуться. Показал, что не боится.

Волк приближался. Мампо вздрогнул и все же глаз не опустил. В раненом животе кольнуло.

«Наверное, я очень боюсь», – подумал юноша, словно рассматривая себя со стороны.

Мампо не знал, что Пинто, поскальзываясь, со всех ног несется к нему.

Зверь подошел совсем близко, на расстояние прыжка. Замер и подобрался, в упор глядя на Мампо желтыми глазами. Приоткрыл пасть и показал белые клыки.

– Я твой друг, – произнес Мампо.

Слова показались ему бессмысленным сотрясением воздуха. С чего он взял, что волк его поймет? Волки не умеют говорить.

За первым зверем на лед выбежали еще двое. Мампо протянул руку в знак дружбы. В ране пульсировала боль. Вожак впился когтями в лед, напрягся и прижал уши. Раздалось низкое рычание.

Пинто бежала, даже не думая, что собирается сделать. Главное – спасти Мампо. Волк рычит, и глаза такие – сейчас бросится! Последний рывок…

– Пинто! Нет!

К волку! Он уже в воздухе – Пинто бросилась вперед – прыгнула – взрыв жаркого света внутри. Она крикнула волку – нет, подумала вслух, но беззвучно: «Друг моего друга! Враг моего врага!» Девочка столкнулась со зверем на лету и, хватая ртом воздух, упала вместе с ним.

Волк приземлился на огромные лапы, растерянно мотая головой.

– Пинто!

Мампо бросился к девочке.

Я в порядке!

Хищник повернул лохматую голову, покосился на Мампо и разинул пасть.

– Нет!

Мампо зря боялся за Пинто. Та протянула руку, и волк лизнул ее шершавым языком. Потом ткнулся мордой в шею, лизнул лицо…

Волк, ты меня услышал! Ты почувствовал!

Мампо замер, онемев от удивления. Другие члены стаи обступили Пинто: трое, четверо, пятеро. Давным-давно он уже видел такое, только теперь с волками говорила малышка Пинто.

– Так ты тоже! – вырвалось у него.

Пинто обернулась: семилетняя девочка с неожиданно повзрослевшими глазами. Так перед уходом смотрела Кестрель.

– Они тебя не тронут, – сказала Пинто. – Это наши друзья.

Она потрепала волков по лохматым загривкам и встала. Потом махнула остальным, остановившимся и со страхом смотревшим на нее.

– Все хорошо! Идите!

Люди и животные медленно пошли дальше по трескающемуся льду. Пинто вернулась к Мампо.

– Пойдем, Мампо.

Волки стояли неподвижно, как часовые, и провожали ее взглядом.

Прощайте, друзья!

Прячься, маленькая, – донесся ответ. – Приближается буря.

Пинто взяла друга за руку, и они пошли за остальными. Мампо растерялся: кто кого теперь защищает?

– Я и не знал, – сказал он.

– Я тоже. Теперь узнала.

– Что это значит?

– Я взрослею, – объяснила Пинто. – Ты против?

– Нет. Конечно нет.

Оба шли быстро, не думая о том, что лед может сломаться. Пинто чувствовала себя почти так же, как тогда, когда ее укусила муха страсти. «Я все могу, все меня слушаются. Пусть лед треснет – ну и что? Прикажу меня выдержать, и он выдержит». Только сейчас все было по-настоящему. Стало ярче, острее, понятнее. Пинто видела отца, который тянул за собой мамину волокушу, и подумала, что очень нужна родителям и теперь сможет им лучше помогать.

Я присмотрю за вами, – мысленно сказала она. – Я всем помогу.

Пинто как будто опьянела, хотя муха страсти на этот раз была ни при чем. Люди уже выходили на берег, темные фигурки толпились на снежной земле, вот и лошади с коровами… Пинто казалось, что только благодаря ей, чуть ли не самой младшей, мантхи перешли озеро живыми и невредимыми.

Я все могу!

Мампо в это время размышлял о том, что произошло с Пинто. Так уж он был устроен, что мог думать лишь о чем-то одном, поэтому и не вспоминал об опасности. Как Пинто изменилась! Вроде бы выглядит так же. Только почему с ней теперь как-то неловко, словно он робеет? Мампо невольно стиснул руку Пинто – и тут же устыдился и отпустил.