Юрий Тихонравов - Поход Ивана-дурака за смыслом

– Это всё полная чушь, – наконец вмешался федеральный адвокат. – Оценивать можно только по уголовному кодексу. Если вы оцениваете не по уголовному кодексу, вы тем самым нарушаете уголовный кодекс.

– А в уголовном кодексе написано, что всё надо оценивать по уголовному кодексу?

– Эээээээ… Ваш вопрос провокационный и оскорбительный, я не буду на него отвечать.

– Не написано. Поэтому ты либо сам, гнида, нарушаешь уголовный кодекс, добавляя к нему то, чего там нет, либо ты просто пытаешься подсидеть Ивана на его почётном месте полного дурака, коварно и неумело прикидываясь недураком.

Иван посмотрел на Павлина Матвеевича внимательно и вдруг прозрел на какое-то мгновение смысл. На этом основании он как даст Павлину Матвеевичу самописной грамотой по мордасам. И так шестнадцать-двадцать раз. С тяжкими телесно-лицевыми последствиями и следами.

Но самописная грамота, будучи так использованной, осознала, что это не соответствует её смыслу и передала в Центр жалобу на злоупотребление. К жалобе же приложила, что смысл неотделим от смыслящего, что смыслящий остро нуждается в его принципиальной осуществимости, что смысл требует всей жизни смыслящего, хоть сразу, хоть постепенно, что смысл есть цель всей это жизни и каждой её части в виде даже одного действия, что смысл в этой жизни самое главное, главнее некуда, и что наконец смысл есть первомерило всех оценок в отношении всего того, что тебя окружает и с тобой происходит.

Жил-был Иван-дурак и всю жизнь стремился к точке. Чтоб была точка, и всё тут. Графическая точка? Да не. Материальная? Не. Математическая! Вот те раз. В общем так и осталось непонятным, дошёл Иван до точки или нет.

Жил-был Иван-дурак не пойми как и творил не пойми что. Потом не пойми как помер. Теперь не знаем, что и думать.

– Как бы здравствуй.

– Как бы Иван.

– Как бы дурак.

На одной голове Змея-Горыныча был шутовской колпак, на другой стеклянная гирлянда, а на третьей венец из перьев, как у индейцев. Передние лапы же дракона мастерили какие-то картонные фигурки.

– Я не как бы дурак, а самый настоящий дурак, – надулся Иван.

– И ты, как бы адвокат.

– Из как бы федеральной как бы палаты.

– Как бы здравствуй.

Павлин Матвеевич вообще озлобился.

– Я вас как бы засужу в как бы суде, и вы у меня как бы сядете в как бы тюрьму на как бы пожизненный как бы срок за такое как бы уничижение как бы адвокатуры.

– Как бы наш как бы человек, – удовлетворённо сглотнула одна из голов.

– Ну ты как бы не серчай, как бы адвокатушко.

– У нас как бы как бы.

Павлин Матвеевич сразу подобрел.

– Ну как бы ладно. Вы только как бы не переходите как бы границы.

– Мы попытаемся постараться.

– Мы попробуем попытаться.

– Мы постараемся попробовать.

Дровокат даже засопел от удовлетворения. А вот Иван не был доволен и смотрел на всё это, как солдат на вошь. Поэтому все три головы Змея в элегантной синхронности обратились к нему.

– Что ты тут ищешь, Иван?

– А?

– А?

– Я ищу, что я ищу, – горделиво заявил официальный царский дурак.

Передние лапы Змея-Горыныча бросили свои картонные фигурки и громко зааплодировали.

– Так ты, стало быть, духовный искатель.

– Духовный поисковик.

– Духовный разведчик.

Федеральный адвокат немедленно замахал руками, изображая протест, а Иван как отрезал.

– Я дурак. И больше никто.

Головы Змея склонились каждая на свой бок.

– Не бывает такого, Иван.

– Мы все – кто-то ещё.

– Каждый из нас – сразу много кто.

Иван стоял на своём и не мог иначе.

– Я дурак и не понимаю, как это.

– Ну вот, например, ты, помимо того что дурак, ещё и царский слуга. Ведь не будешь отрицать?

– А ещё ты мужик, у тебя небось и жена есть.

– А ещё ты доверитель вот этого адвоката.

Адвокат ажно поперхнулся.

– Федеральный адвокат. Иван мой клиент. А я его патрон в этом лесу. Оказываю ему юридические услуги в виде интеллектуального покровительства.

– Или так, – хором подтвердили все три головы.

Иван загрустил.

– Коли меня не один, то какой же из меня главный?

– Вот это как раз и определяется тем, что ты ищешь, – изрекла одна из голов, центральная.

– Это, что же, если я буду искать одно, то из меня вперёд выйдет кто-то один, а если другое, кто-то другой?

– Так точно, Иван, – промолвила левая голова.

– Именно, – проворчала правая.

– И даже более того, – вновь заговорила центральная, – мир кругом тебя будет меняться в зависимости от того, что ты ищешь.

Иван даже сдал немного назад, озираясь. А центральная продолжала.

– Если ты ещё не знаешь, что ты ищешь, а ищешь, чего искать, то мир вокруг тебя будет Тёмный лес, где мы и находимся.

– Если же ты знаешь, что ищешь, потому что у тебя есть свой смысл, то мир вокруг тебя будет отвечать этому смыслу и выглядеть сообразно, – вступила правая.

– А если ты ничего не ищешь, – встрепенулась левая, – то и не будет вокруг тебя никакого мира. И тебя самого практически не будет.

– Потому что тот или другой смысл, – заключила центральная, – открывает и отражает определённое измерение бытия и определённую грань личности.

– Дайте пример, – топнул ногой Иван.

– Хочешь ты, к примеру, испечь пирог, – облизнулась центральная.

– И весь мир для тебя сразу превращается в агромадную печку, – облизнулась левая.

– А сам ты уже не столько Иван-дурак, сколько Иван-пирожник, – облизнулась правая.

Говоря это, Змей-Горыныч стал как бы ненароком как бы приближаться к Ивану и нависать над ним, а головы как бы его окружили. Иван оглянулся в поисках услуг своего интеллектуального покровителя, но тот уже куда-то делся и аккуратно выглядывал из-за самого толстого дерева.

– Если же идея твоя не открывает тебе нового тебя и новый мир вокруг, то это не смысл, а дрянь какая-то, – зазвенели все три головы зловещим хором.

И как раз когда они как дали тройной огневой залп по Ивану, он в страхе споткнулся о корягу и упал. После чего, не отрывая головы от почвы, пополз на все четыре стороны, подальше от обжигающего душу огня.

Самописная же грамота тем временем продолжала спокойно работать и передавать в Центр важные сведения. Смысл есть твоё состояние, невозможность которого нестерпима, за которое ты готов отдать или потратить всю свою жизнь, к которому ты стремишься каждым своим действием и всеми действиями вместе взятыми, важнее которого для тебя ничего нет, по которому ты оцениваешь всё остальное и которое связано с некоторым особенным аспектом всего бытия и тебя самого.