Худайберды Тухтабаев - Волшебная шапка

До конца матча осталось пятнадцать минут. Счёт был 24: 3 в нашу пользу. Мы бы, конечно, забили ещё десяток-другой голов, но тут случилось несчастье.

Я заходил к воротам противника с правой стороны, высматривая, кому бы половчее отдать мяч. Неожиданно рядом со мной появился правый защитник гостей. Он, конечно, не знал, что кто-то носится по стадиону, прижав мяч к груди, думал, что бьёт по мячу. А в самом деле со всего маха двинул бутсой мне по левому боку. Я рухнул наземь, но мяча из рук не выпустил. Другой футболист ступил мне на спину. Чувствуя, что из моих рук вышибли мяч, я потерял сознание…

Открыв глаза, я увидел восходящее солнце. Оно слабо покачивалось над вершинами далёких гор, словно вот-вот могло сорваться вниз. Я поспешно закрыл глаза, боясь снова упасть во мглу.

Через некоторое время я услышал голоса. Недалеко от меня стояли две старухи. Одна держала в руке ведро с мусором, другая – метлу с длинной ручкой.

– Так вы не были на вчерашнем матче? – изумлённо воскликнула старуха с метлой.

– Не пришлось, дорогая, не пришлось. Мой старик малость прихворнул. Попросил разогреть отрубей и приложить к пояснице. Весь вечер провозилась, не до футбола мне было. А так-то я ни одного матча не пропускаю.

– Если вы не видели вчерашний матч, соседка, считайте, что вообще футбола не видели! – Старуха взмахнула веником. – Боже мой, какая была игра! Сам аллах, наверное, не видывал такого матча! Можете мне поверить, люди так кричали, так кричали, что я думала, стадион надвое расколется!

– Неужто такая была интересная игра?

– Двадцать четыре гола забили наши молодцы, понимаете?!

– Что вы говорите, дорогуша? – прошептала старуха, уронив ведро.

– Вот и говорю! – продолжала другая. – Самое интересное случилось потом. Как только матч закончился, гости подбежали к своему вратарю. «Качать его, – кричали они, – качать его! Если бы он не старался, не защищал наши ворота не жалея живота, то нам забили бы все сто голов! Да здравствует наш доблестный вратарь!» А болельщики-то как услышали эдакие речи, так и полегли от хохота. Трёх человек «скорая помощь» увезла: животики себе надорвали, бедолаги.

Я пошевелился – и острая боль пронзила тело. Полежав немного, с большим трудом снял волшебную шапку, засунул её за пазуху и простонал:

– Люди, помогите мне, помогите…

– Ой, боже мой! Откуда ты вдруг появился, сынок? – испугались старухи.

– Я здесь… лежал…

– Ой, соседка, смотрите, да он весь в крови, бедняжка… Встань, сынок, встань…

– Не могу… У меня, кажется, поясница вывихнута… Старухи быстренько осмотрели меня и решили, что, кроме вывихнутой поясницы, у меня сломаны рёбра, к тому же на ноге, у колена, огромная рана, голова вся в ссадинах. Видно, долго футболисты гоняли по мне мяч…

– Бегите, соседка, зовите «скорую помощь», – сказала старуха с метлой, вытирая слёзы на глазах. – Как же это тебя угораздило, сынок? Родители-то у тебя есть?

– Никого у меня нет… Приезжий я…

– Горе ты моё, сиротинушка! – Старуха погладила меня по голове. – Крепись, сынок, потерпи. Врачи тебя скоро на ноги поставят.

Я обессиленно закрыл глаза и, чувствуя, что шершавая, жёсткая, но по-матерински тёплая и ласковая рука гладит мою голову, опять погрузился в темноту…

В больнице мне не стало легче. Потому что меня положили в детскую палату. Шум, гам. Сами понимаете, – малыши. Одни ругаются, другие плачут, третьи в пятнашки играют – голова кругом пошла. Не вытерпел, достал из-за пазухи волшебную шапочку.

– Наверху небо, внизу земля, исполни моё желание, шапочка моя. Прибавь мне росту, пожалуйста, не хочу в детской палате лежать.

– Твоя поясница в гипсе, Хашимджан, – ответила она, немного подумав. – Нельзя её растягивать…

– Прошу тебя, дорогая, придумай что-нибудь.

– Мне ничего не стоит прибавить тебе росту, Хашимджан. Но тогда у тебя сильно вытянется шея. Она удлинится за счёт туловища.

– Пусть!

– И ноги вытянутся.

– Пусть, лишь бы не лежать в этом аду!

В тот же миг в палате наступила странная тишина. Я приподнял голову и почувствовал, что шея моя стала длинной-предлинной, как у гуся. Ноги вылезли за спинку койки и торчали в проходе. Малыши все попрятались под одеяла.

Вечером меня перевели в палату для взрослых, где лежал Саид-ака. Позже я узнал, что он – Герой Социалистического Труда.

Саида-ака навещает очень много народа. Один тащит здоровенную дыню, другой – большую корзину винограда, третий – целую сумку алма-атинских яблок. Бывает, и цветочки приносят. Над такими я смеюсь про себя, а вот кто с жареной курицей приходит – тех я готов расцеловать. Потому что Саид-ака не любит птичьего мяса, мне его отдаёт.

К Саиду-ака ещё приходит жена. А сыновья его, близнецы Хасан и Хусан, долго не заходили в палату, меня боялись. И прозвали Жирафом. Я не мог даже обидеться на них – сил не было. Лежал, прикованный к постели, глядел в окно, как дрожит веточка ивы, как чистит на ней свои пёрышки шустрый воробьишко, а по голубому небу плывёт маленький серебряный самолётик, оставляя за собой еле заметный дымок. Может, он из Ферганы и пролетал над крышей моего родного дома, видел моих сестрёнок, маму и папу?

А один раз, услышав треск мотоцикла, я не заметил, как закричал во весь голос:

– Папа приехал, папа!

Саид-ака вздрогнул от неожиданности, непонимающе посмотрел по сторонам, потом подошёл ко мне.

– Крепитесь, молодой человек, – проговорил он тихо. – Крепитесь… Мы должны быть сильными, чтобы победить болезнь…

Слабо улыбаясь, я кивнул головой. Саид-ака оживился.

– А где вы работаете, сынок? – спросил он. Саид-ака – строитель. Имя его известно всей республике. Если он чуточку поможет мне, и я стану строителем. Попаду на стройку, а там, может, и золотую звёздочку заработаю…

– Строитель я. Инженер, – сказал я равнодушным голосом, стараясь скрыть волнение.

– Когда институт кончили? Видать, недавно…

– Недавно, Саид-ака. Всего неделю поработал…

– Я всегда говорил, – заволновался вдруг Саид-ака, – мало внимания уделяют у нас технике безопасности! Очень мало. И вот вам результат!..

– Я сам виноват, – сказал я, стараясь не глядеть в глаза дяди Саида. – Полез на крышу, хотел посмотреть, какой дом выстроили, и… поскользнулся.

– Не нравится мне, однако, ваш коллектив, молодой человек, – продолжал Саид-ака, помолчав. – Сколько вы уже здесь находитесь, а никто из ваших товарищей не проведал вас.