Худайберды Тухтабаев - Волшебная шапка

– Старик, пролайте собакой, у которой недавно родились щенята, – попросил Акыл Тургунов.

Я пролаял.

– Нет, не так, – покачал головой режиссёр. – Вы не передаёте материнскую ласку и нежность, старик. Повторите, пожалуйста. Я повторил.

– Не годится, – махнул рукой Тургунов. – Вы не вживаетесь в образ, старик.

– Я вживусь, вот увидите! И ласку передам, и нежность – всё, что хотите! Только не отказывайтесь от меня!

Акыл Тургунов близко поднёс свой острый нос к моему уху.

– Выслушайте меня внимательно, старик, – зашептал он горячо. – И всё, что услышите, зарубите себе на носу. Наш театр переведён на хозрасчёт. Если касса пуста – пусто и в наших карманах, понимаете?

Я кивнул.

– Если мы выдадим слабый спектакль, если наши актёры будут играть кое-как, то зритель к нам больше не пойдёт. Кто останется в накладе? Мы с вами. Спектакль должен быть живым, интересным и реалистичным. Услышав лай собаки, зритель не должен думать, что это лает Хашимджан Кузыев. Он должен думать, что это лает настоящая собака. С четырьмя ногами, с хвостом и пастью. Вы меня понимаете, старик?

– Понимаю.

– В таком случае, старик, идите и репетируйте. Встретимся через неделю.

Итак, меня приняли на работу. С месячным испытательным сроком. Зарплату обещали выплачивать сдельно. Место в общежитии дадут через месяц, если зачислят в штат.

А пока посоветовали снять комнату. Мне это было на руку, потому что в общежитии я не смог бы репетировать.

Теперь всё зависело от меня самого.

С помощью волшебной шапочки я разыскал не комнатку, а небольшой дом с двориком, на окраине города. Прибив к калитке дощечку с надписью «Осторожно, во дворе злая собака!», приступил к репетициям.

В день я вживался в образы нескольких собак. В первой половине скулил, как голодный, осиротевший щенок. Потом лаял собакой, которая защищает своих детей. Во второй половине дня, и особенно по ночам, выл страшным голосом волкодава.

Спал я не на кровати, а у дверей, постелив под себя ветхий тюфячок. Научился просыпаться от малейшего шороха, как настоящая собака, и выть на луну.

Мои старания не прошли даром. Режиссёр слушал, как я лаю и вою, и с удовольствием жмурил глаза. Потом хлопнул меня по плечу и радостно воскликнул:

– Да вы гениальный артист, старик!

Наконец выпустили на сцену. Как договаривались, мне заплатили сдельно: сказал один раз «Гав!» – две копейки, два раза гавкнул – четыре копейки. На первом же спектакле я нагавкал на три рубля семьдесят четыре копейки. «Если и дальше буду так хорошо зарабатывать, – думал я с радостью, – то в конце месяца пошлю домой посылку с гостинцами».

Но не знал я, что на земле ещё существует чёрная зависть и что некоторые люди могут позавидовать даже собаке.

Работал у нас человек по имени Карим. Его причёска походила на гнездо цапли. И ноги были длинные и тощие, как у цапли. Так вот, этот Цапля почему-то с первого взгляда возненавидел меня. Когда зрители аплодировали мне, он с отвращением затыкал уши. Когда Акыл Тургунов хлопал мне по плечу и говорил: «Молодец, старик!» – он отплёвывался и убегал со сцены. «Я ему ничего плохого не сделал, – думал я. – Если не любит, пусть не любит?!» Не знал я, что он пойдёт на подлость.

– Вас вызывает директор, – прибежала однажды секретарша Мирагзамова.

– У меня репетиция, – отмахнулся я. – Потом зайду.

– Нет, он требует сию минуту.

Войдя в кабинет директора, я поздоровался. Мирагзамов не ответил. Его нахмуренные брови, колючий взгляд не обещали ничего хорошего. Но я не волновался, потому что ни в чём не был виноват.

– Кузыев, почему вы компрометируете доброе имя своего учреждения?

– Компро… компром… – Я не смог выговорить этого мудрёного слова и простодушно спросил: – А что это значит товарищ Мирагзамов?

– Человеку, позорящему свой коллектив, следовало бы знать, что оно значит, – проворчал директор. – А мы-то думали, вырастим из вас настоящего артиста.

– Что я такого сделал? – прошептал я со страхом. Мирагзамов молча нажал на кнопку и вызвал секретаршу.

– Пригласите Карим-аку…

Через минуту Цапля стоял у директорского стола, подобострастно положив руку на сердце.

– Каримджан ака, расскажите-ка нам то, что вам известно о недостойном поведении Хашимджана Кузыева.

– Расскажу, с удовольствием расскажу…

Я слушал круглые, скользкие слова и будто медленно-медленно погружался в кипяток. Нагло улыбаясь, Цапля говорил, что я вожусь с компанией тёмных личностей. Будто после работы мы с ними собираемся в чайхане, в складчину готовим плов и пьянствуем. Будто, напившись, я говорю, что во всём нашем театре нет ни одной живой собаки, ни одной птицы, и советую лучше ходить в зоопарк, где все звери настоящие, чем зря тратить деньги на спектакли нашего паршивого театра!

Я был до того ошарашен, что не знал даже, как оправдаться. Ну чем я могу доказать, что ни в какую чайхану никогда не ходил, ни с какой компанией не водился? Кто поверит мне?!

Директор пригрозил, что выгонит в три шеи, если не одумаюсь, не исправлю своё поведение, и отпустил меня.

Злорадно ухмыляясь, следом за мной вышел Цапля.

– Что вас заставило так поступить? – спросил я, дрожа от негодования. – Ведь всё это чистая ложь!

– Что заставило, говоришь? – засмеялся Цапля. – Ложь, говоришь? Конечно, ложь! А сделал я это просто так. Гляжу, чересчур уж ты выдвигаться стал. Дай, думаю, остановлю парня, пока не поздно.

– Позавидовали, значит? Хотите, чтобы только вам было хорошо?

– А как же, кхе-кхе! Хорошо ли, плохо ли другим – мне наплевать. Важно, чтобы самому было хорошо. А что, если тебя вдруг назначат на моё место?! Вот я и постарался тебе навредить.

– Вы негодяй! – сказал я, сжимая кулаки. – И вы ещё поплатитесь за свой поступок!

Вечером должна была состояться премьера пьесы, в которой я играл главную роль – собаку, конечно. Этот спектакль мы готовили давно и тщательно, потому что Акыл Тургунов почему-то считал его своей лебединой песней.

Действие происходит на широком зелёном пастбище. Мирно пасутся овцы. Я неотступно следую за молодым чабаном, трусь о его ноги, иногда гоняюсь за разноцветными бабочками. В полдень овцы укрываются в тени. Молодой пастух, оставив меня стеречь отару, уходит в аул. Он учится в вечерней школе, решил сходить за учебниками, чтобы приготовить уроки во время работы. Это ведь полезнее, чем играть на свирели.

Беззаботно светит весеннее солнце. Высоко в небе заливается жаворонок. Всё кругом мирно и спокойно. И вдруг появляется волк – Карим-ака, то есть Цапля. Стуча зубами, он подползает к маленькому ягнёночку и раскрывает страшную пасть:

– Я тебя съем!

– Капла-ан, помоги-и! – кричит ягнёнок.

Я бросаюсь на помощь. Между мной и волком начинается борьба. Я бьюсь, не жалея сил, но волк постепенно одолевает меня.