Елена Кузнецова - Ах, мой милый Андерсен

– Я не ошиблась, этот дилижанс отправляется в Верону? – у незнакомки оказался низкий грудной голос.

– Садитесь, синьора, да я трогаю.

– Проходите, любезная, я вам помогу, – человек в шляпе галантно подал синьоре руку.

– Благодарю вас. – Напротив Поэта зашуршал шелк с тонким цветочным запахом. – Добрый вечер, уважаемый.

– Добрый вечер, – Поэт не ожидал приветствия и сильно смутился.

– Ну, вот, пока я выбирала, – заворчала снаружи Старуха, – все лучшее уже заняли.

Поэт и молодая синьора встали и предложили женщине свои места.

– Да садитесь, вы уже всем надоели, – Возница сдерживался из последних сил.

– А ты, пентюх, мужлан деревенский, не смей на меня кричать, а то я синьору судье пожалуюсь, он тебя за все вздует!

– О, Матерь божья, – простонал мужчина в шляпе, – мы никогда отсюда не уедем.

– Нечего! Нечего меня поторапливать. Я законы знаю.

– Именем свободной венецианской республики, заклинаю вас, садитесь, пожалуйста, у меня кони застоялись! – Простонал Возница.

– Вот ведь можете, когда захотите. Мне теперь удобнее. Я сяду около синьоры, а вы – рядом с этим господином.

– Очень вам признателен.

Мужчина в шляпе подал Старухе руку, но та только повисла на ней, и тогда он подхватил ее за талию и впихнул в карету. Старуха хотела было его отчитать за подобную вольность, но только кивнула головой. Видимо, решила, что вела себя достаточно важно и всех поставила по местам, – пора и самой успокоиться. Мужчина тем временем втаскивал в дилижанс ее корзины. Потом сел рядом с Поэтом и оттер платком вспотевшее лицо.

– Эх, родимые мои, не подведите! – Возница залихватски щелкнул кнутом.

От толчка Старуха повалилась на Поэта и заорала: "Ой, стойте, внучок! Внучок! Где ты, хулиган, горе мое луковое!

К дилижансу подбежал замызганный мальчонка и, вытирая руки о штаны, затараторил: "Простите меня, синьор Возничий. У вас такая красивая карета! А колеса у нее, как на настоящем корабле!

– Ты пока садись, малец, а потом я тебе дам кнут подержать.

– А вы меня не обманете! – Глаза мальчишки выросли в большую сливу.

– Чтоб мне никогда из Венеции не уехать! – Возничий подмигнул Поэту и зычно хохотнул.

– Бабушка, ты мне позволишь?

– Что с тобой поделаешь, как отец, к любому подлижешься. Садись уже.

Внучок втиснулся рядом со Старухой. И Возница, уже не сдерживаясь, стеганул по крутым лошадиным бокам. Задребезжали рессоры. Громкий перестук кованных подков и покачивание кареты возвестили о начале пути.

Мелкие камешки вылетают из-под копыт, а от колес отскакивают комки дорожной грязи и плюхаются в лужи на обочине. Так испуганные жабы выскакивают из травы, когда к ним приближаются неугомонные дети. И сидят, выпучив глаза из жижи с потревоженной ряской. А потом грузно шмякаются обратно в спасительную высокую траву. Поэт с грустью посмотрел на удаляющийся город и улыбнулся каким-то своим мыслям.

Старуха запыхтела от натуги и принялась бестолково распихивать свои корзины. Пассажирам ничего не оставалось, как примириться с подобными неудобствами, – они уже в пути. Неспешно Старуха стала рассказывать о непривычно большом урожае яблок, а человек в шляпе попытался церемонно отрекомендоваться молодой синьоре. Но вышло смешно: он размахивал шляпой и разводил руками. От этих нелепых в дилижансе движений случился небольшой переполох ко всеобщему удовольствию: рука хозяина шляпы застряла в дверной щели, а сама шляпа несколько раз норовила испить масла из масленки.

Генрих, – так зовут повелителя учиненных безобразий, – пытается сгладить свое поведение, но ничего хорошего у него из этого не получается: рука еще глубже погружается в трухлявую обивку двери. И молодая женщина, которая просто и без всяких церемоний представилась синьорой Еленой, вынуждена вызволять из плена его пальцы. Генрих, растирая руку, признался, что он всегда попадает в подобные переделки. А ему необходимо беречь руки, ведь он – церковный органист.

Поэт слышит разговоры пассажиров так, как обычно слышит любые разговоры, которые не имеют к нему никакого отношения, – они то наплывают, то отдаляются, давая возможность думать о своем. Он жадно всматривается в пыльное стекло дилижанса.

По обеим сторонам дороги высокие кипарисы постепенно становятся снежными воинами с огромными пиками. Облака очень похожи на разные вывески. Вывеска сапожника наплывает на вывеску мясника. Большой крендель разворачивается, вытягиваясь на невероятную длину, и становится аптекарской змеей, которая отворачивается от чаши и норовит залить землю своим ядом.

Как-то сразу стало темно, и вдруг упала звезда. Это так непривычно, ведь известно, что звезды падают в конце лета или ранней осенью. И, тем не менее, еще две звезды стремительно полетели вниз.

Поэт еле успел догнать ту, что была поменьше, и очень удивился, когда вместо звезды увидел кусочек разбитого зеркала. Когда осколок оказался близко, он заметил, что в нем отражается злобная рожица вредного Тролля.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.