Николай Хайтов - Змей

— Обоими, обоими! — подтвердил парень. Но Панакуди все еще сомневался.

— Да у тебя, небось, уши не мытые, — сказал он.

Калота опять оборвал старика:

— Это не помеха! По себе знаю! — А потом крикнул народу: — Слово за вами, мужики! Думайте и решайте. У меня в замке ни одной девушки нет.

— А дочка твоя, боярышня Анна-Мария-Лизекалота? — напомнил Колун.

— Она уже сосватана за боярина из Нижнего Брода и в счет не идет! — ответил Калота со злобой.

— Опять изворачивается! — в толпе зашушукались, зароптали, только в открытую возразить боярину никто не посмел. Один Двухбородый трижды ругнулся:

— Кабан толстобрюхий! Кабан толстобрюхий, кабан толстобрюхий!

— А ну, утихомирьте-ка их! Распустили языки, — приказал Калота стражникам.

И хотя Гузка подавал ему знаки — мол, не суйся, твоя милость, я уж как-нибудь уломаю мужиков, — боярин еще долго не унимался.

А когда тишина, наконец, восстановилась, вперед выступил Панакуди.

— Предлагаю перегородить реку. Вода подымется и затопит змея.

— Не годится, — ответил Калота. — Не годится! Если запрудить реку, что станет с моими мельницами? Вам самим негде будет пшеницу молоть. С голоду околеете. Не понимаете, что ли?

— Была б пшеница, она и немолотая хороша, — вари да ешь. Пшеницы не будет — желудями прокормимся! — раздалось в ответ.

Но Калота и тут нашел увертку.

— Вы еще, того и гляди, сено жрать начнете! Нет, не позволю. Чтобы потом не говорили, будто при боярине Калоте люди желудями кормились, как дикие свиньи.

— Лучше смерть от змея принять! — поддакнул боярину Гузка.

— Ясное дело, лучше! — подхватили остальные старейшины, — Губить мельницы нельзя!

— Оттого у них о мельницах забота, что там денежки боярина Калоты! — выкрикнул Панакуди под смех толпы.

— Что? Что ты там сказал про Калоту? Боярин обвел всех грозным взглядом. Смех разом прекратился.

— Не про Калоту, а про охоту, твоя милость, — ловко увильнул Панакуди.

— Какую охоту?

— Да на зайцев. Любил я в молодости на зайцев охотиться.

— Кривишь душой, Панакуди, — укорил его Колун.

— Не душой кривлю, а языком мелю, — ответил Панакуди. — Что еще делать остается?

— Думать, как беде помочь! У всех у нас девицы есть — либо дочери, либо невесты...

— Так защищайте их, на то вы и мужики! Слова Панакуди приободрили крестьян:

— Не отдадим змею девушек!

— Лучше пойдем на него войной!

— Как нам без жен на свете жить!

— Кто нам детей будет рожать?

— Кто будет в поле жать?

— Кто прясть будет?

— Огороды копать?

— Кто будет нас утром обувать, вечером разувать?

— Кто будет на стол подавать?

— Пол подметать?

— Белье стирать?

Вопросы сыпались градом, а под конец крестьяне, как один, объявили:

— Не-ет! Не отдадим змею девушек! Не отдадим!

— Опомнитесь! Это значит снова со змеем воевать! — старался перекричать всех Гузка.

Но крестьяне не отступались:

— Девушек не тронь! Война — так война!

— Ну, дело ваше! — махнул Калота рукой. — Воюйте, коли есть охота. Кто поведет вас в бой?

Крестьяне переглянулись. Один глаза опустил, другой назад попятился...

— Видать, желающих нету? — спросил Гузка насмешливо, — вчера каждый домогался, чтобы быть первым, а нынче?..

— Я уж попытал счастья! — сказал Колун и рванул с себя рубаху, чтобы все увидели кровавые раны.

— Где Зверобой? Где главный охотник? — крикнул Козел. — Ведь он хотел пойти на змея?

— Зверобой! Где Зверобой! Найти Зверобоя! — раздались голоса.

— Зве-ро-бой! Зве-ро-бой! — закричала толпа хором.

Где был главный охотник — за чужими спинами прятался или отсиживался в какой-нибудь хижине по соседству — неизвестно, только вдруг он растолкал народ и объявил:

— Здесь я!

— Поведешь своих охотников на змея? — спросил Гузка.

Зверебой подумал немного, потом тряхнул головой и произнес дважды:

— Поведу!.. Поведу! — И добавил: — Только есть два условия. Коли вернусь живым, будете меня кормить и поить да с ног до головы одевать до самой моей смерти. Это первое... И второе: в награду за то, что я спасу девушек, двух отдадите мне, одну — в жены, другую — жене в прислужницы.

Как услышали такое крестьяне, нахмурились, а девушки наоборот — сбились в кружок, смеются, перешептываются. Потом вышла вперед Джонда, самая статная да пригожая девушка во всей деревне, и сказала:

— Что ж, мы, девушки, согласны! Только ты, Зверобой, должен обеим избранницам принести по ожерелью.

— Да хоть по три ожерелья! — бахвалился главный охотник. — И не только им всем девушкам деревни Петухи!

— Погоди, храбрый Зверобой, не торопись, прежде выслушай до конца, — сказала Джонда. — Не простые ожерелья, из ракушек либо желудей, а из когтей чудища. Воротишься с такими ожерельями — выбирай любую из нас. Каждая согласится стать тебе женой иль жене твоей — прислужницей.

— Умница, девушка, — похвалил ее Панакуди, а толпа одобрительно зашумела.

— По рукам! — согласился Зверобой. — Будут вам ожерелья из когтей змея.

Потом скомандовал товарищам:

— Охотники, ко мне!

Все расступились, чтобы пропустить охотников, и перед Зверобоем выстроилась сотня храбрецов — все с колчанами и кривыми ножами у пояса, с луками, в шапках из звериных шкур.

— Клещи захватите! — распорядился главный охотник. — Чтобы было чем змеевы когти выдирать. Да шнурок не забудьте — когти нанизывать. Я обещал всем девушкам деревни по три ожерелья из когтей змея!

— А хватит у него когтей на всех? — спросил один из охотников.

— Не хватит когтей — из зубов ожерелья наделаем! — сердито ответил Зверобой.

— Слава Зверобою! Слава! — закричали и Калота, и Варадин, и Кутура, и все боярские военачальники.

А крестьяне только слушали да головами качали. Один лишь дед Панакуди не стерпел.

— Хвали сон, когда сбудется! — сказал он.

Зверобой, конечно, на такие пустяки и внимания не обратил. Он отдавал приказания, распоряжения, проверял, готов ли его отряд к бою.

Охотники проходили перед ним, а он осматривал луки, ножи, стрелы, пробовал, крепки ли ремни, глядел, довольно ли сала и овсяных лепешек в торбах. Если все в порядке, хвалил — мол, молодчина, проходи! А коли нет — отчитывал:

— Оперение у стрел сменить!

— Острия наточить!

— Почему стрелы ореховые? Кизиловыми заменить!

Негодные стрелы тут же — раз — и пополам.

— Почему наконечник ржавый? Болван! На точильном камне продраить! И в другой раз — запомни — стрелы медвежьим жиром смазывать.

И так, пока друг за дружкой все войско перед ним не прошло. Пора было строиться.

— Стано-вись! — гаркнул Зверобой.

Не успело эхо отозваться, как охотники уже построились, будто по ниточке.