Ион Крянгэ - Румынские сказки

Поблагодарил Белый Арап святую за помощь, поцеловал ей руку, взял салат, вскочил на коня и поехал обратно…

Едет он, едет и наконец добрался до державы Зелен-царя и отдал салат плешивому.

Царь и царевны как увидели это, так и обомлели, а плешивый от спеси раздувается, спрашивает:

— Ну, дяденька, что теперь скажете?

— Что говорить, племянник. Имей я такого доброго слугу, в почёте бы его держал.

— Вот потому-то и дал мне его отец. Не будь Белый Арап таким расторопным, я бы с ним и связываться не стал.

Через несколько дней как-то показал царь плешивому горсть драгоценных камней.

— Как, племянник, видал ли ты когда-нибудь в жизни такие большие и красивые самоцветы?

— Я, дядюшка, видал много различных дорогих камней, но такие, как эти, по совести говоря, никогда мне не встречались. Где их можно найти?

— Где найти, спрашиваешь? В лесу у оленя. Да и сам тот олень весь усыпан самоцветами, куда дороже, побольше и красивее этих. А на лбу у него, говорят, тоже драгоценный камень, и сияет этот камень как солнце. Только никто к тому оленю не может даже подойти близко; заколдован он и не берёт его никакое оружье. А ежели он кого приметит, тому уж не жить на белом свете. Вот потому-то все от него и убегают куда глаза глядят, он одним своим взглядом всё живое губит, будь то человек, или зверь… Говорят, что немало людей и зверей лежат из-за него бездыханными в том лесу; видать, крепко заколдован олень, коли такая в нём сила губительная. Только должен ты, племянник, знать, что есть на свете люди отчаянные и хитрые, самого чёрта обмануть норовят, вот они на рожон лезут; хоть много бед натерпелись, а все ищут счастья в том лесу: может, удастся им оленя изловить. А если какому-нибудь смельчаку счастье привалит, то, скитаясь по лесу, он случайно может найти камень-другой: олень самоцветы теряет, когда раз в семь лет линяет. Счастливцу большего и не надобно — приносит он драгоценный камень мне, а я ему плачу даже больше, чем сам самоцвет стоит, да ещё и радуюсь, что заполучил его. Эти драгоценные каменья — украшение моей державы, так и знай, племянник: ни в одном государстве не найдёшь самоцветов больше и лучше моих, и слава о них прошла по всему белу свету. Многие цари и короли сюда ко мне приезжают на них поглядеть и диву даются, откуда я их достаю.

— Эх, дядюшка, дядюшка, — усмехнулся плешивый, — вы на меня не гневайтесь, но я, право, не пойму, что у вас за трусливый народ… На что хотите, могу об заклад биться, что мой холоп доставит нам шкуру того оленя, с головой и со всём её убранством.

Тут же позвал плешивый Белого Арапа и приказал ему:

— Пойди в олений лес, добирайся туда как знаешь, а там сделай что хочешь, хоть наизнанку вывернись, но доставь мне сюда оленью шкуру с головой и со всем драгоценным убранством. А ежели попутает тебя нечистый хоть один камушек со своего места стронуть, а особенно тот большой, что у оленя во лбу, несдобровать тебе, не жить на белом свете. Ну, убирайся быстрей, нечего терять время!

Белый Арап был не так уж прост, сразу понял, куда плешивый метит, но видит, что делать нечего; пошёл он печально в конюшню к коню, потрепал его по гриве и говорит:

— Эх, конёк ты мой дорогой! Опять в большую беду втравил меня плешивый. Ежели и на этот раз удастся целым остаться, значит долго суждено мне жить.

Но только не знаю, вывезет ли меня и теперь счастье.

— Ничего, хозяин, — ответил конь. — Была бы голова здорова, а напастей на неё всегда хватит с лихвой. Может, тебе приказали ободрать мельничный жёрнов, а шкуру доставить в казну?

— Нет, конёк, ещё того хуже, — вздохнул Белый Арап.

— Брось горевать, хозяин, справимся и с этим, — подбодрил его конь. — Ты не падай духом, знаю я все козни плешивого. Захотел бы я, так давно бы его обуздал, да пусть ещё порезвится. А как ты думаешь? Иногда и такие черти кое к чему пригодны: учат добрых людей уму-разуму… Ты же себе в утешение подумай, что искупаешь грехи какие-нибудь прадедовские… Знаешь, как говорят—отец кислый виноград ест, а у сына — оскомина. Ну, не кручинься больше, не раздумывай, садись-ка верхом на меня и надейся на бога, он всемогущ—вскоре положит конец и нашим страданиям. Что поделаешь? От судьбы не уйдёшь. Но господь бог велик, минует и эта беда.

Вскочил Белый Арап на коня, и тот поплёлся шажком, пока не убрался с глаз долой подальше, где их никто уж приметить не мог. Здесь собрался он с силами, встряхнулся по-богатырски и вновь показал, что сделать может.

— Держись хорошенько, хозяин, — сказал конь,—

Проговорил это конь и взвился с Белым Арапом вместе

И понёсся поперёк земли, приговаривая:

а потом опустился тихонько, как ветерок,

Ветер сразу спал — конь к святой Думинике прискакал. Святая дома была и, как увидела Белого Арапа у своего порога, ласково его приняла.

— Что, Белый Арап, видно, опять какая-нибудь беда привела тебя ко мне?

— Так оно и есть, матушка, — печально ответил королевич, а сам бледный как мертвец. — Порешил плешивый погубить меня во что бы то ни стало. Хоть бы смерть уж быстрее пришла и избавила меня от всех этих напастей и мук. Чем так жить, в тысячу раз лучше помереть.

— Вот это уж совсем никуда не годится, Белый Арап! — вздохнула святая. — Даже не думала я, что ты такой слабодушный, но, видать, ты трусливее женщины. Довольно, не будь мокрой курицей. Оставайся здесь на ночь, а я уж тебе помогу. Велик господь. Не даст он Плешивому козни свои Выполнить. А ты, сынок, потерпи ещё, много тебе пришлось выстрадать, теперь меньше осталось. Трудно тебе до сих пор было, да и впредь не легче будет, пока не избавишься ты от службы у плешивого. Много ещё от него горя хлебнёшь, но выйдешь из всех бед цел-невредим, потому что счастье на твоей стороне.

— Может, оно и так, матушка, — отозвался Белый Арап, — да слишком уж много невзгод и напастей сразу на мою голову свалилось.

— А на это уж божья воля. Так тебе суждено, некого в этом винить. Человек предполагает, а бог располагает. Когда и ты над другими власть получишь, старайся во всём хорошенько разбираться, будешь теперь верить беднякам и подневольным, потому что сам горе изведал. Цока же, Белый Арап, потерпи ещё, твоё терпенье для плешивого нож острый.