Уильям Николсон - Побег из Араманта

– … о том, кого здесь не называют.

– Ах, вот оно что.

С минуту старушка молча гладила мальчика по голове. Затем послышался ее тихий голос, будто бы долетевший из дальней страны воспоминаний:

– Говорят, он крепко спит и будить его нельзя, ибо… Как, бишь, там дальше? Была ведь причина! Столько лет прошло… погодите! Я знаю!

Глаза ее расширились, словно увидели давно позабытый кошмар.

– Они шагают, губят всякую жизнь и продолжают неудержимо шагать. Не ведая жалости. Не ведая поражений. О небеса, сжальтесь надо мной и позвольте покинуть этот мир прежде, чем они вернутся!

Королева уставилась в темный угол, окаменев от ужаса, точно враг уже явился оттуда.

– Зары, да?

– О, юные худышки! – дрожала старуха. – За долгие годы я вытеснила их из памяти, а нынче… Бабушка рассказывала мне то, что слышала от своей бабушки, а та воочию видела все эти черные ужасы. Последний марш заров – о, горе нам, горе! Лучше смерть, чем пережить подобное!

Тут она так часто и хрипло задышала, что Нум выступила вперед и положила ей руку на плечо.

– Довольно, милая. Передохни.

– Мы знаем, как заставить Поющую башню снова запеть, – вмешалась Кестрель.

– А-а, – протянула старая королева и заметно успокоилась. – Башня… Если б только ее услышать… Тогда бы я ничего не боялась.

Девочка развернула перед ней карту.

– Вот куда нам нужно идти. Правда, мы плохо разбираемся, что к чему.

Ее величество приняла свиток, несколько раз подслеповато изучила его, вздохнула, и взор ее затуманился, обратившись в ушедшие дали.

– Дитя мое, где ты взяла это?

– Император дал…

– Ха! Император! Чей он император, хотела бы я знать!

– Вам что-нибудь понятно?

– Понятно? А как же…

Трясущийся скрюченный палец указал прямую черту на пожелтевшем пергаменте.

– Когда-то здесь пролегал Великий Путь, настоящее чудо! Маленькой девочкой и я побывала там. Тогда вы ни за что не сбились бы с дороги: давным-давно ее указывали великаны…

Костлявая ладонь двинулась дальше.

– Не проглядите мост, потому что другого нет. Только он ведет через… как же оно называлось? Провалиться, ненавижу старость!

– Трещина-Посреди-Земли, – подсказала Кесс.

– Верно! А ты откуда знаешь?

– Мой папа читает на языке древних мантхов.

– Неужели? Должно быть, он еще старше меня. Ведь нас, таких, на свете раз, два – и обчелся. Да-да, видите, вот она, Трещина. Главное – мост не пропустите, он там один…

Голос начал угасать.

– Ты устала, милая, – промолвила королева Нум. – Переведи-ка дух.

– Успею еще наотдыхаться, – пробурчала та.

– А что потом? – спросил мальчик.

– Потом, потом гора… И пламя… И тот, кого не называют вслух. И нужно войти в огонь, а выхода уже не будет…

– Почему? Что с нами сделают?

– То же, что и со всеми, юные худышки. Он украдет ваши любящие сердца.

– У нас нет выбора, – потупилась Кестрель. – Или Поющая башня опять запоет, или зло овладеет миром навеки.

Глаза ее величества распахнулись и подслеповато прищурились на девочку.

– Зло овладеет миром… Это ты верно сказала… Пожалуй… пожалуй, так оно и есть… Нум, отведи худышек на тропы, ведущие к горним землям. Помогай им, чем только сможешь. Пошли за ними вслед нашу горячую любовь. Слышишь меня?

– Да, милая.

Скрип несмазанного железа увял до страдальческого шепота.

– Чему быть, того не миновать, – произнесла напоследок седая как лунь королева.

И задремала хрупким, беспокойным от грозных видений сном.

Ее величество Нум поманила детей и молча вывела их в иные покои дворца, где уже был подан поздний ужин.

– Утро вечера мудренее, – рассудила она.

После еды гостям предложили отдельный угол с мягкими ковриками. Сама же королева опустилась в кресло с высокой спинкой.

– Никогда не сплю в ночь урожая. Сижу вот так и до утра смотрю на малышей. Это умиротворяет мою душу.

Брат и сестра преклонили колени на разбросанных половичках и загадали желания на ночь. Ах, каким неправильным и горьким показался знакомый ритуал без надежных родительских рук и без теплого дыхания крошки Пинпин на лицах! Но лучше что-то, чем ничего, и близнецы тесно прижались лбами, вспоминая родной дом.

Первой заговорила Кестрель – тихонько, дабы не нарушить покоя этих чертогов, наполненных легким детским дыханием.

– Хочу, чтобы мы отыскали голос Поющей башни и поскорее вернулись.

– Хочу, чтобы мама, папа и Пинпин были невредимы, не расстраивались и знали, что скоро мы все увидимся, – отозвался Бомен.

После этого дети свернулись на ковриках, обнимая друг друга.

– Кесс, тебе не страшно? – шепнул мальчик.

– Страшно, – откликнулась сестра. – Зато, что бы там ни случилось, мы будем вместе.

– Все ерунда, главное – вместе, – серьезно кивнул брат. И дети наконец заснули.

Аира Хаз не спала с того самого дня, как пропали близнецы. В первую же ночь, оставшись наедине с малышкой в их новой комнате Серого округа, мама, как всегда, уложила дочку, а сама просидела без сна до рассвета – все ждала, не послышится ли робкий стук в дверь. Аира не сомневалась, что дети скрываются где-то в городе и наверняка проберутся к ней под покровом спасительной темноты. Но этого не случилось.

Наутро явились два городовых, один угрюмее другого, задали кучу вопросов, касающихся Бо и Кесс, а затем велели cразу же сообщить властям, если беглецы объявятся. Выходит, их еще не поймали! В сердце матери затеплилась надежда. Ясно, что слежка-то и отпугнула смышленых детей от нового дома. А вот если побродить снаружи… Может быть, Бо и Кестрель увидят маму из своего укрытия и придумают, как подать ей весточку?

Едва появившись на улице с крошкой Пинпин, Аира начала ловить на себе косые взгляды прохожих. Новых жильцов обходили стороной и только в спину им недобро ухмылялись. Неподалеку располагалась пекарня, и мама решила купить кукурузных лепешек на завтрак. Жена пекаря уставилась на посетительницу в той же бесстыдной, не сулившей ничего хорошего манере и ядовито заметила, вручая товар:

– В Оранжевом-то, поди, такое и в рот не берут.

– Почему вы так говорите? – удивилась Аира.

– Ах, все у них там тортики да крем-брюле, – усмехнулась язвительная собеседница, откидывая засаленную челку. – А вот извольте, как мы: небось, несладко?

Между тем у входа шипела и озабоченно квохтала небольшая толпа унылого серого цвета. Навстречу Аире выступила, подбоченясь, самая бойкая и сердитая соседка.

– Нечего тут из себя строить! Если нам, простым людям, серый хорош, то и вы уж как-нибудь утретесь!

Лишь теперь Аира Хаз обратила внимание на свою одежду цвета мандаринов. Ну да, конечно, с этим переездом и треволнениями разве упомнишь каждую мелочь?