Уильям Николсон - Последнее пророчество

– Итак, – произнес Лазарим, – три шага влево, три вправо.

– Кажется, я знаю, – сказал Кестрель. – Только могу запутаться ближе к концу.

Кесс приподнялась на носках, и Лазарим почувствовал это по прикосновению руки. «А барышня, кажется, знает толк в танцах», – подумал он. Волна радости захлестнула учителя. Он забыл, что его настоящая ученица – Йодилла, а эта девушка – всего лишь служанка. Лазарим хотел танцевать.

Сдерживая возбуждение и пытаясь совладать с дыханием, учитель тоже встал на цыпочки и прищелкнул языком, подавая музыкантам знак. Забил барабан, вслед ему полилась нежная мелодия свирели. Лазарим двинулся вперед, и девушка последовала за ним. Назад – и ученица подалась назад, уверенно выгнув спину. Поклон – не слишком точный и все же очаровательный. А девушка кружилась – поворот, еще поворот и еще! Руки взлетали, бедра качались, словно под ударами хлыста. Кестрель не отрываясь смотрела на учителя горящими глазами и прищелкивала каблуками. Цок-цок-цок! Цок-цок-цок! Ни разу не сбившись, Кесс приблизилась, и вихрь танца подхватил партнеров. С этого мгновения Лазарим совершенно забыл о своей задаче, о Йодилле да и обо всем государстве Гэнг. Для учителя существовал только танец.

Кестрель, словно птичка, порхала в ритме тантараццы. Сначала девушка пыталась считать шаги, которые успела выучить, столько раз наблюдая за уроками, но вскоре это стало не нужно ей, остался только полет – будто для гибкого юного тела Кесс летать было так же естественно, как и дышать. Она без промедления отвечала на каждое прикосновение учителя, забыв, что подчиняется строгому ритму тантараццы, а не свободно плывет над землей. Музыканты хоть не могли видеть танцоров, тоже поддались магии и едва не впали в транс, казалось, их завязанные глаза следят за каждым движением пары. Все убыстряющийся ритм уверенно вел танец от простого совершенства к полной свободе. Сирей с изумлением наблюдала за танцорами, исполнившись восхищения и гордости за свою незаурядную подругу.

А Кестрель чувствовала себя как птица, всю жизнь просидевшая в клетке, а теперь впервые расправившая крылья и заскользившая по ветру. Девушка полностью доверяла партнеру и поэтому без страха бросалась в омут танца. Сердце колотилось, щеки горели, однако внутри Кесс ощущала лишь спокойствие и уверенность. В мире не существовало ничего, кроме танца. Пусть же он продолжается вечно!

Но Лазарим в отличие от Кестрель знал, что одной из составляющих совершенства тантараццы, величайшего из танцев, была кульминация. Учитель изменил темп движения, музыканты услышали, и барабанщик начал выбивать финальную дробь. Этому Лазарим не учил Йодиллу, и у Кесс не было возможности запомнить движения. Девушка мгновенно почувствовала перемену и как могла попыталась следовать за учителем, однако безнадежно сбилась с ритма. Лазарим схватил Кесс обеими руками, грациозно прервал ее вращение и поклонился.

Кестрель прерывисто дышала и смеялась, полная жизненной силы и странным образом похорошевшая, – Сирей раньше и не замечала, как красива ее подруга.

– Простите, – сказала Кестрель, – я не знаю этой части.

Лазарим взял руку девушки и молча поцеловал. В глазах учителя светилась безграничная благодарность. Сирей всплеснула тонкими руками.

– Дорогуша, как ты прекрасна!

Принцесса очень обрадовалась этому своему открытию – Кестрель словно превратилась в ее собрата по оружию. Теперь они могут быть красивыми вместе.

Лазарим повернулся к Йодилле.

– Вот это и есть тантарацца, моя госпожа.

– Да, дорогуша, я вижу. Разве Кестрель не великолепна?

– Сможете ли вы так же станцевать, моя госпожа?

– Ах, да что ты! Думаешь, смогу?

Лазарим задумался. Нет, и за тысячу лет принцессе не выучиться так танцевать. И тем не менее она должна.

– Если ваша служанка смогла запомнить движения…

– Глупости, дорогуша! Кестрель – особенная. Неужели ты не заметил?

– Но что же нам делать?

Сирей оставалось только жалеть о том, что мир устроен так несправедливо. Она должна выйти замуж, а для этого ей следует научиться танцевать. И тем не менее очевидно, что танец ей, принцессе, никак не дается. Кестрель же танцует так, словно рождена для этого, однако она не собирается выходить замуж.

– Если бы Кесс смогла станцевать за меня, – сказала принцесса, – то с остальным я бы справилась.

– Не сомневаюсь, – отвечал Лазарим. – Только ваш будущий муж не собирается жениться на двух невестах сразу.

– Ты же говорил, что одного танца достаточно.

– Верно, сиятельная.

– Ну и как он узнает?

– Что узнает, сиятельная?

– Я должна буду танцевать под вуалью, дорогуша. Почему бы Кестрель не надеть мою одежду и вуаль и не заменить меня? Никто и не догадается, что это не я.

Кестрель молча слушала Йодиллу – она быстро прикидывала, как можно использовать эту возможность. Лазарим тряхнул головой.

– Ваш отец такого ни за что не позволит.

– А разве обязательно говорить ему об этом?

Учитель танцев уставился на Йодиллу.

А ведь она права – кто догадается? План принцессы действительно может сработать. Конечно, все это безумно опасно. Однако попробовать можно.

Сирей захватила собственная идея. Принцесса нетерпеливо обернулась к Кестрель.

– Ты сделаешь это для меня, Кесс, дорогая? Скажи, что сделаешь! Я знаю, что никогда не научусь этому глупому танцу, сколько бы ни старалась. А если не научусь, то не смогу выйти замуж, а если я не выйду замуж, все пойдет вверх дном – будет война и прочие бедствия. А уж как рассердится папа!..

Кестрель посмотрела на принцессу, затем – на учителя танцев. Поможет ли ее плану то, что она наденет свадебный наряд Йодиллы и станцует вместо нее? Вряд ли. С другой стороны, если она согласится, то станет хранительницей опасной тайны, а тайна – всегда источник власти.

– Пожалуйста, дорогая. Тебе так пойдет мой свадебный наряд!

Сирей беспокойно смотрела на подругу. Кестрель поняла, что должна что-то ответить.

– А как насчет них? – Кесс показала глазами на музыкантов.

– Насчет них?

– Они могут проговориться.

Йодилла повернулась к музыкантам.

– Если вы кому-нибудь расскажете о том, что слышали здесь, я прикажу, чтобы ваши языки вырвали, в рот засунули кроличьи головы, а затем зашили вам губы.

Музыканты склонили головы, слишком испуганные, чтобы отвечать.

– А глаза ваши выжгут раскаленными вертелами, – добавила Йодилла, отдавая дань традиции.

– Они ничего не расскажут, сиятельная, – произнес Лазарим.

– Так же как и вы. Никто, кроме нас троих, ничего не узнает.

Сирей была очень довольна, что ей удалось разрешить серьезнейшую проблему, мучившую ее с самого начала путешествия. Принцесса исполнилась гордости.