Феликс Кривин - Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола

А что главное?

Главное — прожитый век.

Век как будто один, вместе прожитый…

Но НАвек — это НАВСЕГДА.

А Ввек — это НИКОГДА.

Век-то один, но вы в этом веке разные. И ничего у вас общего нет, кроме этого совместно прожитого века.

Чтобы ПРИдать чему-то новый смысл, необязательно ПРЕдать старый.

— К счастью, мы пришли…

Не подумайте, что мы пришли к счастью.

Там, куда мы пришли, ничего такого не было, но мы так долго шли и так устали в дороге, что когда наконец пришли, то вздохнули с облегчением:

— К счастью, мы пришли…

Все дело в этой запятой, которая отделила счастье от нас, превратила его в мало что значащее вводное слово. Может, совсем не то слово, которое в данном случае надо было сказать…

Может, не то. А может, и то. МОЖЕТ уже ничего не может, потому что означает не действие, а какую-то неопределенную вероятность. И здесь опять дело в запятой. Развелось этих запятых. И, главное, не знаешь, куда их ставить…

ГЛАВНОЕ тут вовсе не главное, это опять вводное слово. Отделилось от предложения с двух сторон, потому и считает себя главным. А в предложении оно не то что не главный, а даже не второстепенный член. Ввели его — оно и стоит. Можно и вывести без особого ущерба для смысла.

Выведешь — две запятые сэкономишь, которые нужнее в других местах. Хотя, по совести, и там лучше без них обойтись. Совесть-то ни при чем, СОВЕСТЬ здесь — опять же вводное слово, а значит, и без нее можно обойтись. Без СОВЕСТИ можно обойтись, если она всего лишь вводное слово.

— К несчастью, нам пора…

Да нет, никто не спешит к несчастью. Нам пора, к сожалению, хотя и к сожалению никто не спешит. С этими вводными словами никогда не знаешь, что по-настоящему, а что просто так, без чего можно обойтись, а без чего обойтись невозможно.

Нельзя изменять своему роду. Кажется, немного изменил: всего только род, — а глядишь, уже и сам переменился. Только что ты бороздил моря, стараясь не сбиться с румба, — и вот уже ты в порту отплясываешь румбу. Только что ты скакал во весь опор — и вот уже тебе понадобилась опора. И ты сменил легкий и быстрый карьер на легкую и быструю карьеру…

Где он, прежний жар, прежний пыл?

Жара, пыль… Кваску бы испить да полежать в холодочке…

Главное — четко определить свою позицию.

Сказать:

— Я — против.

Или:

— Я — за.

ЗА и ПРОТИВ… Простые предлоги, служебные слова… Но если позиция достаточно тверда, то и они могут стать главными членами предложения.

В некоторой книге, где растут на дереве фиги, посреди страницы, которой правят царь и царица, жили-были у этих царя с царицей три сына. Первый был, можно сказать, семи пядей во лбу, второй восьми, а третий шести — можно было бы сказать, но так говорить не принято. И не принято иметь во лбу больше или меньше семи пядей, — если ты, конечно, умный человек. А если ты не умный человек, то никто тебе твоих пядей считать не станет.

И были эти три сына похожи друг на друга как две капли воды… Обидно, конечно. Три сына, а похожи как две капли воды. Куда, спрашивается, девалась еще одна капля? Почему бы трем сыновьям не быть похожими как три капли воды?

Оказывается, так нельзя. Можно быть похожим лишь как две капли воды, и ни на каплю больше или меньше.

Ну, да ладно, важны ведь не капли эти самые, а сыновья, а их-то было не двое, а трое. Вот что главное.

Когда родился первый сын, царь с царицей были, можно сказать, на седьмом небе. И когда родился второй, и когда родился третий, они снова были на седьмом небе… Ни на шестом, ни на восьмом небе им побывать так и не удалось, потому что в этой книге действовал строгий закон: радоваться радуйся, но не выше и не ниже седьмого неба.

Когда сыновья выросли, они выглядели на все сто и выглядели бы на все двести, но на двести выглядеть было нельзя. И на девяносто выглядеть было нельзя. Только на все сто — ни больше ни меньше.

Увидев таких красивых и умных сыновей, придворные согнулись в три погибели и наговорили с три короба комплиментов. Они бы согнулись в четыре погибели и наговорили с четыре короба комплиментов, но так низко здесь никто не кланялся и никто так много не говорил.

— Опять двадцать пять! — сказал царь, потому что опять всегда двадцать пять, а не двадцать шесть и не двадцать четыре. — И когда я вас отучу от этого подхалимства и чинопочитания? Ну, хорошие дети, но зачем же говорить им об этом в глаза?

— У нас всегда так: о хорошем в глаза, о плохом — за глаза, — поддала жару царица.

А сыновья высказались еще более решительно:

— Всыпать им по второе число и прогнать в четыре шеи на все три стороны!

И сразу все увидели, что сыновья выглядят не на все сто и что у них не по семи пядей во лбу, а гораздо меньше. Потому что им было неизвестно, что всыпать можно только по первое число, прогнать только в три шеи и только на все четыре стороны. Да и вообще таких грубых выражений человек семи пядей не станет употреблять: он будет говорить и грамотно, и культурно.

Вот и вся сказка, рассказанная, правда, с пятого на десятое, потому что с десятого на двадцатое было бы слишком коротко, а со второго на пятое — слишком длинно.

Дождь идет.

Снег идет.

Идет по земле молва.

Споры идут.