Владимир Колин - Сказки

— Отец! — отчаянно крикнул он. — Отец!.. — И бросился на траву. Крупные слезы текли по его лицу. Тоска по старику отцу, по родному дому, по тем местам, где он родился и вырос, пронзила его сердце каленой стрелой.

Долго лежал Аджим и плакал горючими слезами. Плача, вернулся он в избушку и стал дожидаться своего товарища. Ветер, смеясь, возвращался домой. Он открыл дверь, и Аджим без слов взглянул на него, Крупные слезы стекали по щекам Аджима.

— Несчастный! — воскликнул Ветер. — Ты был на Горе Тоски, в Долине Печали?

— Я не знаю, как это случилось! — ответил Аджим. — Нечаянно.

Но Ветер только покачал головой и ничего не сказал.

— Я хочу вернуться домой, — прошептал Аджим.

— Домой? — переспросил Ветер. — Что ж ты там найдешь теперь? Ступай…

Так покинул Аджим царство Ветра и с истерзанным тоской сердцем отправился в обратный путь.

Долго-долго шел он и немало стран исколесил, пока, наконец, добрался до родных мест. Но от дворца могущественного бея не осталось и воспоминания. Там, где некогда высились крепкие стены дворца, стояли амбары и конюшни, теперь раскинулась большая бахча.

— Дедушка, где дворец бея? — спросил Аджим у старика сторожа, почти теряя рассудок.

— Чей?!

— Дворец Муслим-бея!

Старик задумался, и потом сказал:

— Муслим-бея? Видишь, какой я старый, а такого имени что-то не припомню! Может, его дворец где-нибудь в другом месте?

— А об Аджиме, знаменитом Аджиме, ты слышал?

— Об Аджиме?.. Это ты об Аджиме-дровосеке?

Чувствуя, что у него подкашиваются ноги, Аджим опустился на скамью, рядом со стариком.

— Итак, все исчезло! Больше нет ничего, ничего…

Но вдруг он вскочил на ноги.

— Ты лжешь, старик! И я докажу тебе, что ты лжешь! Гляди!..

И, взяв старика за руку, он подвел его к обломку камня, поросшего мхом. Это было все, что осталось от каменного столба, поставленного им перед отъездом из дому.

— Видишь?

Он схватил лопату и принялся копать. Копал целый день, целую ночь, и еще день, и еще ночь. Наконец из земли показался каменный гроб. Он открыл его.

Собравшись в комок, сидела в левом его углу Старость; а в правом, подобравшись, как для прыжка, притаилась Смерть. Между ними — куча золота и драгоценных камней, закопанных когда-то Аджимом.

— О-ох, — застонала Старость. — Ты все-таки явился? Возьми его, Смерть! Я устала его дожидаться!

— Возьми его сама! — крикнула Смерть, вставая во весь рост.

И Старость взяла Аджима. Она сделала его волосы белее снега, сломала ему спину и изуродовала морщинами прекрасное лицо, а потом отдала его Смерти.

А старый караульщик высыпал из гроба золото и драгоценные камни и похоронил в нем Аджима. Этот клад позволил спокойно дожить до смерти и старику, и его сыновьям, и детям его сыновей. Так кончил Аджим, который знать не хотел о людях и безмерно любил только самого себя. Потому что молодость без старости и жизнь без смерти — удел героев, тех храбрецов, которых славит народ.

Жила-была когда-то в дельте старая-престарая женщина, такая старая, что никто из зверей Зеленого острова не помнил ее молодой, стройной, с золотыми кудрями. Каждому зверенышу, каждому вылупившемуся из яйца птенцу родители прежде всего говорили:

— Запомни, малыш, — в трех шагах от сожженного молнией пня — трясина, а в двух шагах от бабушкиной скамеечки — вкусная, годная для питья вода…

С рассвета и до позднего вечера приходили сюда, к бабушкиной скамеечке, на водопой всякие звери, и бабушка любовно глядела на них своими потухшими глазами и находила для каждого из них доброе слово.

Да, стара, очень стара была бабушка. И если бы выдра не приносила ей время от времени рыбки, если бы зайцы не отыскивали для нее самых нежных и сочных трав, если бы белочка не сбрасывала ей на колени болотные орешки, чем бы жила бедная бабушка?

Дядю Бобра, неутомимого строителя и плотника острова, всегда заботила эта мысль. Вот почему он время от времени принимался бить в било, и тогда все звери по роду-племени сходились на совет со своими детенышами.

— Есть ли у бабушки все, что ей нужно? — спрашивал Бобр, глава совета.

— У бабушки-то есть все, что угодно, — неизменно отвечала Лиса Патрикеевна, — а вот есть другие бедные старушки. Им одним ведомо, как они мучаются, а небось, никто им жирненького гусеночка принести не подумает…

Тут все птицы подымали обыкновенно шум:

— Стыд и срам!

— Гусеночка ей подай, да еще пожирней!

— Как же! А зубы на полку, знаешь?

С трудом удавалось дяде Бобру восстановить тишину. Ссора затихала, одна лиса все вздыхала и жаловалась, что ее, мол, не поняли. Дядя Бобр уходил в бабушкину избушку и что-то мастерил: то столб укрепит, то плетень подопрет. Но все это он делал с таким сердитым видом, что старуха, бывало, принимается его расспрашивать:

— Что с тобой, мастер Бобр? Или беда какая приключилась?

А дядя Бобр ударит хвостом по дереву и, разглаживая лапой усы, бормочет себе под нос:

— Нельзя! Так больше нельзя! Ты, бабушка, за последнее время… гм-м! не сердись… Мм-да, боюсь что немного того… постарела, вот что!

— Ты так думаешь, Бобр?

— Не сердись, бабушка, — смущенно повторял болотный плотник, — только немного! Право, только немного… Что поделаешь?! Ведь это со всеми случается… Вот и мы стареем! А нам нужен кто-нибудь в полной силе, кто бы порядок здесь на острове навел…

— Да… Только откуда же нам такого человека взять, Бобр?

— Эге! Кабы у тебя, бабушка, сын был!

После таких слов начинала бабушка вздыхать, и вздыхала, вздыхала.

— Что с тобой, бабушка? — спрашивала испуганным голоском зеленая лягушка. А белая цапля встряхивала своим драгоценным хохолком и, летая над болотом, взволнованно сообщала всем:

— Бабушка вздыхает! Звери, зверята! Бабушка вздыхает!

И, как из-под земли, у скамейки старухи собирались

и все с тревогой и любовью спрашивали:

— Что с тобой, бабушка? Что у тебя болит?

Плакала от умиления старуха, видя, как ее все любят; плакал и дядюшка Бобр. И за общей беседой, как-то незаметно забывалось их горе. Сегодня так, завтра так. Наконец поняла старуха, что надо что-то придумать.

Позвала она мастера Бобра и велела ему построить большой корабль — такой, чтобы мог выдержать и морские валы, и бури. Почесал дядя Бобр в затылке, почесал, подумал, а потом заспешил в бобровый городок и передал бобрам бабушкин приказ.

Взялись бобры, как один, за работу. Навалили деревьев сколько им надо было, плотничают, выкладывают. И ровно через месяц в бобровом городке был готов такой чудесный корабль, какого и среди лучших царских судов не сыскать!