Янь Вэнь-цзин - Тан Сяо-си в бухте кораблей, отплывающих завтра

Серая крыса и Тень в один голос закричали:

— Правильно, сегодня поиграешь, а завтра будешь заниматься.

Вскоре серая пелена тумана начала постепенно рассеиваться, и перед обрадованными путниками предстала заветная страна, где можно беззаботно играть и веселиться.

Эта страна называлась — «Бухта кораблей, отплывающих завтра». В ней всё выглядело несколько необычным. У причалов теснились огромные теплоходы, речные пароходики, парусники, рыбачьи шхуны, баржи и даже были здесь двухвёсельные прогулочные лодки. Но странно, — пароходные трубы не дымились, над парусниками не видно было поднятых парусов. Что бы это могло значить?

Сяо-си спросил:

— Почему все эти корабли не двигаются?

— Хм, ещё спрашивает! Будто и вправду ничего не знает! — заметила с ехидством Тень.

Серая крыса загадочно усмехнулась:

— Пока не кончилось «сегодня», корабли не станут покидать бухты. Одна у них надежда на «завтра», вот все и ждут его. Не веришь — сам убедишься.

Сяо-си внимательно огляделся кругом. Морская вода была похожа здесь на чернила, такая же густая и чёрная. Волн не было, не ощущалось даже самой лёгкой зыби.

— Почему и вода тут неподвижная? — невольно вырвалось у Сяо-си.

Тень поторопилась ответить первой:

— Разве тебе не сказано: всё будет «завтра»?

Сяо-си стал пристально вглядываться в небо. В нём неподвижно замерли пушистые белые облака.

— Что, и они поплывут только на следующий день?

Тень и Серая крыса хором воскликнули:

— Совершенно верно.

— Ну, а эти цветы? — Сяо-си смотрел на кусты с редкими листьями и нераскрывшимися бутонами. — Они тоже завтра распустятся?

Тень не удержалась:

— Конечно, лезешь с одним и тем же!

Тогда Сяо-си взмолился:

— Твердите всё «завтра», «завтра». Когда же оно наступит?

Серая крыса ответила:

— Когда? Вот уж этого-то я не знаю. Ты забыл, что ли? Ведь у нас теперь нет времени, а поэтому нет и часов, нет утра и вечера, нет дней.

Нет часов, дня и ночи? Вот так новость! Сяо-си попытался понять, что происходит, как вдруг до его слуха донеслись странные звуки: казалось, где-то растягивают кузнечные мехи.

— Что это? — удивился Сяо-си.

Серая крыса прислушалась и тотчас принялась помахивать в такт лапкой:

— Песня, просто чудесная! Её поёт величайший певец здешней страны — Жестяной пират.

Тень восхищённо затараторила:

— Как приятно слушать! Что за удовольствие! Он поёт так звонко, с таким чувством, прямо замечательно!

Сяо-си снова послушал, а затем проговорил:

— Какая там ещё песня! Это же храп!

Серая крыса возмутилась:

— Глупости! Выдумал — храп! По мне нет лучше музыки. Ночью я готова слушать её до бесконечности. Только при ней счастье улыбается мне. Вот если песня прекратится, тогда дело плохо. Почему, — я объяснять тебе не собираюсь. Да, это настоящая музыка, поверь мне!

Где-то далеко Жестяной пират продолжал выводить на одной ноте: ху-лу, ху-лу, ху-лу...

Сяо-си заметил:

— Он действительно мастер петь; поёт уже столько времени и не устанет.

— Так и я умею! — Серая крыса тотчас затянула знакомое «ху-лу, ху-лу». Вслед за ней заревела своей козлиной глоткой и Тень.

Впереди была ограда. Над воротами висела медная доска с выведенными на ней крупными иероглифами: «Бухта кораблей, отплывающих завтра». Сбоку от ворот стояла железная кровать, на которой лежал, высоко вздымаясь на взбитых перинах, пузатый толстяк. Он лениво позёвывал и, беспрерывно запуская руку под подушку, извлекал оттуда что-нибудь съедобное. Это был не кто иной, как Фарфоровый толстяк. Увидев подошедших, он закричал:

— Входить не разрешается, нельзя! Жестяной пират поставил меня сторожить здесь и приказал никого, кроме наших друзей, не пускать.

Серая крыса выступила вперёд:

— Разве ты забыл меня? Я же верный друг Жестяного пирата.

Фарфоровый толстяк нехотя бросил на неё косой взгляд и,зевнув, пробасил:

— Как же, узнаю! Ты же — «ненасытная в еде», наш преданный товарищ. Я даже вспоминал о тебе. Ну, как поживаешь? Что было не видать? Заходи, заходи. Но прошу, не заставляй меня много ворочать языком. Я сейчас не совсем здоров и не могу долго разговаривать. Поэтому, дорогой друг, я буду очень кратким. Постараюсь в двух словах объяснить тебе: сейчас я как раз придумываю способ похудеть, ни много, ни мало — на целых два килограмма. Сбросить пару килограммов, как тебе известно, — дело не лёгкое. Вот почему я должен побольше спать, поменьше ходить и, главное, есть до отвала. И вот мне приходится столько спать, лежать, пить и есть, что просто измучился. Ох-хо-хо, как жаль, что я лишён возможности подробно рассказать тебе о всех своих болезнях! Правда, всё равно за один раз всего и не выскажешь. Понимаешь, врачи именно так и советуют: если я хочу похудеть, то единственное средство побольше спать и есть, вот почему я и...

Ещё не кончив говорить, он вытащил из-под подушки внушительную горсть засахаренных фруктов и в один миг отправил их в рот, набив обе щеки, отчего они надулись, словно барабан.

Сяо-си не удержался и заметил:

— Будешь по стольку есть, ещё больше растолстеешь.

Фарфоровый толстяк уставился на Сяо-си и засыпал его вопросами:

— Ты кто? Я тебя не знаю. Ты наверняка не наш. Тебе известно, кто я? Я — Фарфоровый толстяк. Каждый знает Фарфорового толстяка, он лучший друг Жестяного пирата. Веришь мне? Правильно! Раз молчишь, — значит, веришь. Так как я приятель Жестяного пирата, — значит, в моих словах всё верно, ничуть не прибавлено. Ай-яй! Ты же не должен заставлять меня много разговаривать. Со здоровьем у меня неладно, а он тут болтовню затевает. Я могу лишь коротко повторить то, что уже сказал Серой крысе: мне необходима обильная еда. Только это может помочь мне похудеть. Тут всё дело в том! что... Ах, о чём же я хотел сказать? Да, вспомнил, ты снова вынуждаешь меня слишком долго болтать с тобой, совсем заморил! Ишь ты, какой хитрый! Не пущу тебя к нам. Кроме того, я не знаю тебя. Что же до Серой крысы, то она друг Жестяного пирата и мой. Она знает меня, а я — её. Конечно, она может войти. Тебе же никак нельзя.

— Дай и ему пройти, — вступилась Серая крыса. — Его зовут Сяо-си; больше всего он не любит делать задачи по арифметике, он подойдёт к нашей компании.

Фарфоровый толстяк при этих словах заметно обрадовался и воскликнул:

— Ах, я знаю, он ведь «ненасытный в играх»! Слыхал о нём. Такого, пожалуй, надо пропустить. Здесь у нас милое местечко, играй, сколько вздумается, ничего делать не надо. Однако меня кое-что смущает: ведь он всё же не игрушка. Тень-то свою он хоть сменил?