Автор неизвестен - Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки

Вот Синаневт начала беспокоиться, ждать:

— Где же он? Убили его, наверное!

А с ними старушка жила, тетка ее, Кутхова сестра. Она сказала:

— Синаневт, перестань мужа поджидать, он уж давно с девушками-мухоморами. Пошли сына к отцу.

Пошел мальчик к отцу. Запел песню:

— Мой отец Челькутх, моя мать Синаневт, отец нас забыл.

Услышал Челькутх, как сын поет, и сказал:

— Пойдите, жгите его горячими головешками. Скажите ему: не я его отец.

Взяли девушки головешки, обожгли мальчика, все ручонки ему сожгли.

— Горячо! Мама, жгут меня головешками! — кричит.

Ушел мальчик назад к матери. Пришел, она спросила его:

— Ну, что отец сказал?

— Он сказал: «Я не отец тебе». Велел мухоморам жечь меня горячими головешками, все ручки мне обожгли. Жжет, больно! Я завтра не пойду к отцу, а то опять будут жечь меня горячими головешками.

На другой день бабушка снова послала его к отцу:

— Еще раз сходи, снова спой, скажи так: «Отец, мы завтра уедем со всем добром, ты в лесу останешься, у мухоморов. Вы все потом голодать будете».

Мальчик пошел к отцу, запел песню:

— Отец, мы завтра уедем со всем добром. Ты в лесу останешься, у девушек-мухоморов, вы потом голодать будете.

Услышал Челькутх, как сын поет, рассердился:

— Пойдите, девушки, выпорите его ремнем как следует и огнем жгите. Пусть перестанет сюда ходить!

Взяли девушки огонь, взяли ремень, стала стегать мальчика, огнем жечь. Потом прогнали его. Закричал мальчик, пошел обратно к матери, пришел весь обожженный. Бабушка на него подула, у него сразу все прошло. Старушка сказала:

— Ну, Синаневт, давай собираться, поедем в лес!

Стали они собираться, позвали всех зверей и всех с собой увели, никого не оставили. Поехали в лес, приехали, выбрали высокую гору, забрались наверх, гору водой полили, — получилась ледяная гора.

Пошел Челькутх в лес, ни одного зверя не добыл, все следы пропали. Стал Челькутх с девушками голодать. Чего им поесть? Вспомнил Челькутх жену и сына. Пошел к себе домой. Пришел домой — не нашел ни жены, ни сына. Запричитал Челькутх:

— Куда же это мои все пропали? Я голоден, Синаневт, я есть хочу. Куда же вы с сыном ушли?

Погнался по следам за женой, пришел к той высокой горе.

— Как же наверх залезть? Очень скользко.

Закричал он снизу:

— Синаневт, подними меня!

Синаневт кинула вниз ремень, крикнула:

— Эй, Челькутх, хватайся за ремень!

Схватился он за ремень. Стала она поднимать его наверх, на гору. Вот уже близко, он и ногу поставил на вершину. Тогда она ремень обрезала ножом. Челькутх полетел вниз, упал, обмер, ожил, снова закричал:

— Синаневт, подними меня, я с голоду умираю!

— А почему ты с девками-мухоморами не живешь? Почему со своими мухоморами не живешь? Зачем сюда к нам пришел? Очень хорошо поступаешь! Сына всего измучил, теперь вот получай, что заслужил!

— Синаневт, перестань сердиться, подними уж меня, я есть хочу.

Снова она бросила ремень.

— Ладно, хватайся, подниму.

Схватился Челькутх, подняла она его. Недалеко от вершины снова ножом ремень обрезала. Опять Челькутх полетел вниз, упал, обмер, полежал, ожил. Опять закричал:

— Синаневт, перестань сердиться!

— Я тебя подниму, а ты потом снова будешь так поступать?

— Нет, не буду, Синаневт, не буду я так поступать.

Бросила она ремень, подняла его. Обсушился он, обрадовался, стал есть, наелся. Снова стали они жить, как раньше, много веселились. А девушки-мухоморы засохли и умерли.

Рассказала В. И. Пономарева (см. прим. к № 166); зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.

Сказка о брачном союзе дочери Кутха Синаневт с рыбой-горбушей, деревянным крючком, собакой и мертвецом.

Жили-были Синаневт и Эмэмкут. Хорошо жили, все у них ладилось. Вдруг с Синаневт что-то случилось. Все ей стало немило, все о чем-то думает и думает. Брат ее расспрашивает, но она ничего не говорит:

— Что с тобой?

— Не спрашивай у меня ничего. Очень скучно мне жить.

Ушла Синаневт куда-то. Вдруг увидела горбуш в реке. Поймала она одну горбушу, говорит:

— Ты будешь мне мужем!

Горбуша трепыхается у нее в руках. Синаневт говорит:

— О-о, муж очень игривый!

Пошла сразу домой, поднялась на чердак и там легла вместе с горбушей. Горбуша бьется, а ей смешно:

— Да будет тебе щекотаться!

Целую ночь Синаневт визжала и хихикала на чердаке, лежа с горбушей. Эмэмкуту всю ночь мешала спать. Утром Синаневт говорит:

— Ты теперь спи. Я укрою тебя, а сама по ягоды пойду.

Ушла Синаневт. Поднялся Эмэмкут на чердак, увидел горбушу на постели. Схватил он горбушу, отнес ее в реку. Синаневт увидела это, сразу запела:

— Моего-о муженька-а в речку бросили-и!

Очень жалела своего мужа. Пришла домой, взяла себе в мужья деревянный крючок для жира 229 229 Сырой нерпичий жир, нарезанный кусочками, складывали для хранения в нерпичий пузырь. Для извлечения жира из пузыря употреблялась специальная палка с крючком, которая имела и специальное название. . Легла она с ним, а крючок и говорит ей:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши 230 230 В подлиннике нарочито искаженная речь. По мысли рассказчицы, Синаневт и крючок, говорящий на своем «деревянном» языке, не понимают друг друга. То же далее. .

Синаневт спрашивает:

— Ты чего? Может, мне поцеловать тебя?

А крючок говорит:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши.

Синаневт снова спрашивает:

— Может, мне обнять тебя?

Крючок снова говорит:

— Ши шше шишу шишеши, ши шше шушый шишеши.

Утром Синаневт сказала:

— Ты спи, я укрою тебя, а сама по ягоды пойду.

Как только Синаневт ушла, Эмэмкут сразу поднялся наверх: отчего это там Синаневт опять визжала? Увидел он крючок. Взял его, разжег во дворе огонь, да и бросил туда крючок. Вдруг Синаневт увидела, что дым поднимается, сразу запела:

— Мо-ой муженек в огне-е, горит, жи-ирный дым поднима-ается! Эмэмкут его сжег.

Пошла домой Синаневт, вдруг собачонку облезлую увидела, поймала ее и говорит:

— Ты будь мне мужем.

Собака зарычала на нее. Синаневт говорит:

— Чего смеешься? Пойдем на чердак, спать ляжем.

Уложила она собачонку — а та все рычит. Синаневт засмеялась.

— А ты чего смеешься? — спрашивает она собачонку. — Что, красивая я? Уж, наверное, красивая.

Опять всю ночь Синаневт визжала и хихикала. Эмэмкут из-за нее всю ночь не спал. Утром Синаневт говорит:

— Ты теперь спи, а я по ягоды пойду.

Собралась Синаневт уходить, захотела поцеловать собаку. Собака укусила ее. Синаневт говорит:

— Да ладно, ладно, далеко ходить не буду. Ишь какой, даже кусаешься, когда целуешь!

Ушла Синаневт. Эмэмкут сразу поднялся на чердак, злой-презлой, одеяло стащил с постели, увидел там собачонку. Схватил он ее, за шею спустил с крыши да и повесил. Увидела Синаневт — собачонка висит. Запела: