Кэтрин Ласки - Первый угленос

— А тебя как зовут? — спросил Тео.

— Я тебя первый спросил! Отвечай, мелюзга!

— А как вы узнаете, что я назвал вам свое настоящее имя? Я могу назваться Глаукланом, а то и Морфиром, или, скажем, Хегником…

Я долго смотрел в дрожащие языки пламени, и все это время Тео трещал без умолку, перечисляя самые разные совиные имена. Я заметил, что при этом он все быстрее и быстрее кружит в воздухе, но по-прежнему остается вне пределов досягаемости Элгобада.

Согласно рыцарскому кодексу, сова, не перешедшая на непосредственные боевые позиции, не может считаться агрессором. Нападать на такую сову было категорически запрещено.

— Перестань молоть чепуху, а лучше четко и ясно ответь, кто ты такой и куда летишь! — завизжал Элгобад.

— Повторяю вам, вы ставите себя в глупое положение! Откуда вам знать, правду я сказал или нет?

— Никто не смеет лгать лорду Элгобаду! — пронзительно взвизгнул бесчестный лорд.

— Ага, значит, вас зовут лорд Элгобад! К сожалению, я не могу сказать, что рад нашему знакомству. Не люблю лгать, понимаете?

От такой наглости лорд Элгобад так растерялся, что даже клюв раскрыл. Он никак не мог взять в толк, каким образом этот наглый юнец сумел обвести его вокруг когтя и вынудил первым назвать свое имя. Да как он смеет так разговаривать с самим лордом Элгобадом, владыкой южного Ниртгара?!

Я видел, как бедняга чуть не отрыгнул, но не от страха, а от стыда. В других обстоятельствах я бы от души посмеялся, но сейчас было не время для веселья. Я понимал, что растерянность лорда Элгобада вот-вот сменится вспышкой бешенства. Владыка южного Ниртгара всегда был головорезом и забиякой. Он непременно захочет расправиться с совой, посмевшей унизить его. В следующий миг я увидел в пламени костра нечто такое, отчего желудок мой превратился в кусок льда.

Представьте себе весь ужас моего положения. Я видел все, что происходило с Тео, но ничем не мог помочь ему, и желудок мой разрывался от боли. Я был не в силах оторваться от пламени, чтобы проведать яйцо. Тем временем небо быстро темнело, опускались сумерки. Я снова наклонился над пламенем, чтобы лучше рассмотреть темное пятно, приближавшееся к Тео и лорду Элгобаду.

Как всегда, новостей было две — хорошая и плохая. Хорошая заключалась в том, что это был не хагсмар. Плохо было то, что незнакомец оказался одним из рыцарей лорда Аррина. К счастью, вооружен он был немного легче, чем Элгобад, зато волочил в когтях здоровенный ледяной ятаган. Итак, расклад сил был самый неудачный — двое на одного. Оставалось надеяться лишь на то, что приятель Элгобада с большим почтением относится к рыцарскому кодексу.

— Кто это? — подлетая, крикнул новоприбывший. Теперь я видел, что он принадлежит к виргинским филинам, как и сам Тео.

— Какой-то наглец, — ответил Элгобад. — Отказывается сказать, кто он такой и куда путь держит.

— Я — мирный желудок, — ответил Тео. — Я не сражаюсь.

— Значит, ты погибнешь! — ухнул новоприбывший, и они вместе с лордом Элгобадом бросились на Тео. Я видел, как сверкали на закате занесенные для удара ледяная сабля, меч и ятаган.

Тео ловко увернулся от удара, но противники его быстро развернулись и снова ринулись в бой. Тео крутой спиралью устремился к земле. Подлетев к воде, он вдруг помчался с такой скоростью, так что у меня даже дух захватило.

В этом районе Горького моря айсберги встречаются редко, зато бывает много небольших и невысоких плавучих льдин. Окажись враги Тео замаскированными хагсмарами, эта погоня стала бы для них последней, ибо налетевший ветер поднял сильные волны, и в воздухе стояли тучи соленых брызг.

Но преследователи без всякого страха снизились к самой воде и погнались за Тео, который юркнул в лабиринт больших и малых льдин. Я догадался, что он не хочет удаляться от Горького моря, чтобы не попасть в зону непосредственных боевых действий. Это было разумно, поскольку никто не знал, какие совы повстречаются там ему на пути.

Я видел, что преследователи неумолимо настигают Тео. Желудок у меня так и рвался во все стороны. Внезапно я увидел, как что-то блестящее стремительной молнией прочертило черное ночное небо. Это был ледяной дротик, и направлен он был прямо в голову Тео. Еще миг — и ледяное оружие вышибло бы ему мозги. Мой ученик тоже понял это и совершил в воздухе один из самых потрясающих маневров, какие я только видел в своей жизни. Это было настоящее небесное сальто в опасной близости от воды.

Все произошло так стремительно, что когда я опомнился, Тео уже мчался навстречу своим врагам. Боевые когти его холодно сверкали в свете встающей луны. Я услышал свист рассекаемого воздуха. Затем раздался ужасный визг. Все было видно так отчетливо, что на миг мне почудилось, будто из огня брызнула настоящая кровь. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, виргинский филин камнем падал в воду, и грудь его была распорота до самых костей.

Лорд Элгобад оцепенел от страха, не в силах оторвать глаз от Тео и его ужасных когтей. Лишь в самый последний миг ему удалось прийти в себя и мощным рывком взлететь вверх.

Образы растаяли. Я долго сидел возле потухшего костра, глядя в пустоту.

«Что я наделал? Спас жизнь совы или навсегда разрушил желудок убежденного сторонника мира?»

— Это было ужасно.

Это были первые слова, сказанные Тео после возвращения. Я ничего не ответил. Он посмотрел на меня и спросил:

— Не хочешь узнать, что было ужасно и почему?

— Я уже знаю, — ответил я. Он не удивился.

— Опять разводил огонь и читал в пламени?

Я кивнул. Уже давно, в самом начале обучения, я рассказал Тео о своем огненном зрении. Тогда я сказал ему, что мой дар начал исчезать. Это была неправда. На самом деле я просто боялся увидеть в огне смерть Сив.

— До сих пор не пойму, что эти совы делали над Горьким морем, — пробормотал Тео.

— Думаю, виргинский филин был обычным вербовщиком.

— Это еще что за птица?

— Так называют сову, которая рыщет по свету в поисках бедняг, которых можно силой заставить записаться в армию.

— Выходит, убив эту сову, я, возможно, спас других от принуждения к убийству? Не останови я этого вербовщика, он так и продолжал бы заставлять других сов убивать себе подобных? Может быть, я спас и самого себя от необходимости убивать их…

— Ты прав, — тихо ответил я.

— Думаешь, я должен чувствовать радость?

— Я никогда бы не посмел говорить тебе, что ты должен чувствовать, а что нет. Я знаю только, что ни одна нормальная сова не может испытывать радость от убийства живого существа, которое не было дичью, предназначенной для еды.