Владислав Крапивин - Пироскаф «Дед Мазай»

Однокурсникам песня нравилась, а начальству пришлась не по вкусу. Как и сам я… При первой возможности меня выперли из училища, за излишнюю задиристость… Теперь-то понимаю, что и правда я был не сахар, а тогда разобиделся ужасно. Хотел ехать с жалобой в столицу. Но тут объявился на горизонте мой дальний родственник, дядюшка Паоло Крус, он жил в Аргентине, в городке Кастилья Бланка де Карамаза. Пригласил в гости. Я и отправился. А там тоже было речное училище. Меня туда с ходу приняли без экзаменов. Потому что я перевёл свою песню на испанский язык… Ну, почти на испанский.

Ну, los figos это скорее по-португальски, а не по-испански, но друзьям нравилось… Кстати, свою первую практику я провёл как раз там, в Латинской Америке. Теперь никто не помнит приключений в руслах тех дальних рек. Хихикают, когда слышат мои рассказы про них. Даже нахально упоминают капитана Врунгеля. Но Врунгель — это книжный персонаж, а я вот он, живой. По крайней мере, пока… — И капитан слегка загрустил…

Чтобы прогнать его печаль, Сушкин потребовал:

— Дядя Поль, спой ещё раз! А потом вместе!

Так и сделали. По-русски и по-испански.

— Очень чувствительно, — подвёл итог Бамбало. — Этой песней мы можем начинать наши выступления на берегу.

— И пусть Том тоже поёт, а не валяет дур-л-рака, — предложил Дон. — У него получатся, как у Р-л-роберол-тино Лор-л-терл… тьфу… тёти.

— Лоретти, — уточнил Сушкин. — Я же сказал, что буду играть на бубнах. А петь — лос фигос…

Никто не стал спорить. Не хотелось. Тёплый июньский воздух дрожал над рекой и притоками. Всюду виднелись островки с одиноко торчащими на них ясенями, тополями и осокорями. Летали цапли. Пахло болотистой водой и камышами. Облака были похожи на ватные острова. Разумеется, жужжали шмели…

Первый концерт дали в городке Калач и .

Сушкину понравилось название: напоминало о колечке в ухе (Сушкин потрогал его). Ну, а вообще-то городок как городок. Баржи и теплоходы с туристами, широкий пляж на берегу излучины, белые церкви со сверкающими маковками, шумный рынок, городской сад с гипсовыми девицами и летней эстрадой.

На эту эстраду и «положил глаз» дядюшка Поль. Договорился с городским начальством о концерте. Начальство обрадовалось:

«Мы всегда стремимся повышать культурный уровень наших жителей…»

Мэр Калачей даже выделил для концертной бригады художника — чтобы тот написал афишу. И художник цветными масляными красками вывел на фанерном щите:

Единственное выступление в сезоне!

Гастроль концертной группы

«Дед Мазай»

из города Воробьёвска!

Вокальные номера, хореография,

декламация классики

и современных поэтов.

Уникальный актёр из Африки

Донби Донбамбало Зимбабве-Родезийский.

Ритмический аккомпанемент

на бубнах-тамбуринах —

Том Сушкин.

Песни по заказу слушателей!

Художника звали Платоша Римский. По правде говоря, это был скорее не художник, а местный бомж. В разбитых сандалетах, обтрёпанных штанах и рваной тельняшке (Сушкин вспомнил наследника Югу). С растрёпанными пепельными волосами и щетиной на худом лице. Однако были ещё толстенные очки, которые придавали Платоше некоторую интеллигентность.

Зашла речь о том, что на время концерта пироскафу понадобится сторож. Не оставлять же у причала судно без присмотра! Разговор шёл в кабинете калачёвского мэра, когда Платоша ушёл рисовать плакат. Мэр (человек оживлённый и жизнерадостный) воскликнул, глядя художнику вслед:

— Да вот же замечательный сторож для вас! Наш Платоша готов браться за любую работу!

Сушкин за время плавания приучился к откровенности суждений. Очки Платоши не внушили ему доверия.

— Ещё сопрёт чего, — мрачновато заметил он.

Мэр прижал кулаки к пиджаку с гербом Калачей (два кренделя и восходящее солнышко).

— Что вы, господа! Живописец Римский порядочный человек! Он никогда ничего не берет без спроса. Только то, что дают!.. Вот если вы поделитесь с ним какой-то долей вашего гонорара, он будет признателен. Потому что мы заплатить ему за афишу не можем, в бюджете нет лишнего гроша.

— Да какая там доля? — удивился капитан. У нас выступление бесплатное, на общественных началах, «искусство для искусства».

— А вы оставьте ваши фуражки у краешка сцены. Глядишь, зрители что-нибудь накидают…

Сушкин потрогал бескозырку. А когда вышли, пообещал:

— Ага, накидают они. Только не в фуражки, а ниже спины…

— Том, почему ты так сумр-л-рачен? — спросил Дон.

— Потому что вспомнил книжку про Гека Финна. Там жуликов — Короля и Герцога — после концерта вымазали дёгтем и вываляли в перьях. И верхом на шестах отнесли за город…

— То-ом! Разве мы жулики? — певуче удивился Бамбало. А дядя Поль уточнил:

— К тому же, там случилось это после третьего концерта, а у нас в планах только один…

Сушкин пообещал:

— Догонят и после первого…

Дядя Поль подёргал себя за пучки на висках.

— М-да… какой-то риск, наверно, есть. Не исключён вариант как с Остапом Бендером в городе Васюки после шахматного матча…

— С кем? — надув губы, спросил Сушкин.

— Да ты что? — удивился дядя Поль. — Читаешь «Войну и мир», а про бессмертных Ильфа и Петрова не слыхал?

— А лос фигос с ними, — буркнул Сушкин.

— Может, пер-л-реходный возраст? — предположил Дон.

— Сам ты «переходный»! Мне десяти лет нету…

Они беседовали, шагая по Пристанской улице. На них оглядывались — в основном, конечно, на Донби. Даже потянулась следом пёстрая цепочка пацанят старше-дошкольного возраста. Но Сушкин ни на кого не обращал внимания, смотрел на свои сандалетки (уже переставшие выглядеть новыми).

Капитан опасливо подёргал пучки снова:

— Том, дитя моё… В чем причина твоей меланхолии?

А Сушкин и сам не знал. Просто в последние дни иногда приходила сердитая печаль. Почему-то вспоминался детский дом «Фонарики». То есть не сам дом, а ребята. Казалось бы, не такие уж друзья, а вот надо же. Вспоминались Илюшка Туркин, Толик Патрушев, шахматист Антон и весёлые футболисты из второй группы. И Огурец. И даже Капка Бутырина…

Наверно, Сушкин просто соскучился по ребячьей жизни Капитан — он самый добрый на свете дядюшка Поль. Донби, он… они — самые замечательные Дон и Бамбало. Жизнь на пироскафе — самая прекрасная жизнь на планете. Но… все чаще, когда проходили вдоль оживлённых берегов, Сушкин подолгу смотрел на мальчишек-велосипедистов, на прыгавших через верёвки девочек и даже на малышей, кидавших друг другу мячики. Наверно, потому, что сам он по природе своей был из этого же племени…