Народный фольклор - Волшебные сказки Норвегии (илл. Теодор Киттельсен)

Дух водопада мечтательно склоняется над своей скрипкой. Смычок звучно ударяет по струнам и своим беспрерывным движением влечёт за собой — ввысь над пропастью, вниз в пучину.

Глаза фоссегрима закрыты. Он вглядывается внутрь себя. Кажется, музыка пронизывает его — послушай, как он притопывает ногой в такт.

Игра его вечна. И вот блестящие чёрные скалы становятся могучими стенами храма, где свободно парят мелодии вечности. Высоко по синеве небесного свода плывёт прозрачная луна, отражаясь в глубоких чёрных омутах и искрящихся водах извилистой горной реки.

Одна за другой загораются звёзды. И звуки скрипки становятся всё неистовей, и каждая капля водопада словно рвётся в небо, чтобы, сияя, слиться с мириадами звёзд. А вдохновенный музыкант-виртуоз сидит с закрытыми глазами на дне ущелья, склонившись над скрипкой. Игра фоссегримма — это цепь, что приковывает его к водяной бездне.

Перевод Л. Высоцкой

Не печалится хюльдра, нет! Сидит себе на пеньке да на лангелейке [1] Лангелейк — норвежский народный музыкальный инструмент; напоминает гусли, но имеет всего восемь струн. играет. Глаза её горят, она так и стреляет ими во все стороны — не идёт ли пригожий паренёк, над которым можно подшутить. А сама она красавица, вот если б только не этот жуткий коровий хвост! Но его-то хюльдра прятать умеет — от обычной женщины и не отличишь!

Красавчик был Иене Клейва. И сам знал, что красавчик. Вбил себе в голову, что все женщины в него по уши влюбляются, едва увидят. Вот и поклялся, что не женится, пока все девчонки в округе по нему сохнуть не будут. Сейчас он водил за нос шестерых, так-то.

«А седьмой будет Маргит Бротен», — решил он и принялся, как был, в одной рубахе, вырезать большую ивовую свирель.

Вдруг как треснет что-то над ухом: «Трах!» Иене вскочил. А перед ним — девушка. Красоты несказанной, в жизни таких не видывал.

«Что это ты строгаешь, Йене?»» — спрашивает. «Да вот свирель. Хочу попытать, не выйдет ли из неё какого мотивчика».

«Попытка не пытка, Йене. А тебе и вовсе плёвое дело».

Давай, Йене, будь достойным кавалером! Да не тут-то было, чёрт возьми! Красавица так на него смотрит, прямо пожирает глазами. Он покраснел, губы его не слушаются. Всё, что он смог выжать из свирели, было жалкое: «Пф-пфи-пфи-ти-ти!»

«Да уж, — сказала она, — много поту, да мало проку. Дай-ка я теперь попробую». И тут свирель будто сама по себе запела. Йене и размяк как хлебный мякиш. Играла девушка так, что и свирель, и Иене плакали.

Иенсу страсть как захотелось взять красавицу в жены, да и она вроде бы не прочь. На том и порешили.

Только поставила она три условия. Коли Иене их выполнит, будет она принадлежать ему со всеми своими угодьями. Первое: до свадьбы не спрашивать, как её зовут, второе: не рассказывать никому о том, что с ним случилось, ни одной живой душе. Третье же условие было: встретятся они через год, не раньше, и он слово даст, что её дождётся.

«Хорошо, — сказал Иене, — уговор есть уговор».

Вытащила красавица что-то из кармана и смазала свирель. «Если любишь меня, принесёшь с собой эту свирель, когда свидимся в следующий раз».

«В этом можешь не сомневаться», — обещал он.

Не успела девушка уйти, как Йене побежал по округе с хутора на хутор. Хвастался да хвалился без зазрения совести. Мол, берёт за себя девушку, да не какую попало, а самую настоящую богачку. У неё и хутор, и земли, и большие леса, а уж коров без счёта. В их долине ни одна ей в подмётки не годится. Да и плевал он теперь на всех!

Такой Иене стал важный, ходит руки в карманы, только о свадьбе и думает каждый божий день. Уж об этой свадьбе заговорят! Перед свадебным поездом — шесть музыкантов, два с барабанами, четыре — со скрипками. Четыре здоровяка в модных шляпах всю дорогу палят из пистолетов, а шестеро прислужников подают пива и браги без меры. Потом он и невеста садятся на холёных коней, а на головах у них подвенечные короны сверкают. Народу за ними видимо-невидимо: все собрались подивиться, вся округа, и стар и млад…

Вот так Йене сдержал своё обещание. Настал заветный день, год истёк. Взял он свирель и пошёл на то же место, где встретил красавицу. Сел и ну дуть.

А свирель-то пересохла. Тьфу, что за напасть! Только шипит да хрипит. Ни одной ноты не взять, даже жалкое «фью-фью» не выходит. Одно старушечье сипение:

«Иенс-хвастун! Иенс-дурак! Иенс-пустобрёх! Иене — телячий потрох!»

«Бу!» — раздалось у самого его уха. Девушка тут как тут. Глаза сияют, провела руками по темечку, золотую копну волос надвое разделила, на грудь себе положила, — так и сверкают волосы на солнце.

«Ну, теперь-то я могу узнать твоё имя?» — спросил Йене.

«Зовусь я хюльдрой, — ответила она. — И вот что, Иене, я тебе скажу. Такого разгильдяя и болтуна, как ты, я себе в мужья брать не хочу, зря ты мной хвастал. И сам ты — как твоя растрескавшаяся свирель!»

«Ах так! — закричал Иене. — Не очень-то и хотелось! Да у меня таких, как ты, на каждом пальце по дюжине. И все без хвостов!»

«Да я-то не такая! Вот я тебе покажу!» — рассердилась хюльдра.

Подхватила она руками свой хвост да как огреет Пенса по ушам — он и с ног долой.

Эту оплеуху Йене на всю жизнь запомнил. Глухой, полоумный, ходит он с сумой по хуторам, побирается. А девичья любовь так его и колет. Куда бы бедняга ни пришёл, везде находится одна воструха, которая непременно спросит: «Что, Иене, много красоток в твоей деревне?» И Иене аж весь просияет: «О да, они там такие ладные да статные!..»

Перевод Е. Рачинской, Л. Амеличевой, Ю. Митяиной

В высокой чёрной скале жил горный тролль. Только раз увидел он солнце — и окаменел.

Веками лежал он в мрачных горных чертогах и стерёг богатства: серебро, золото и драгоценные камни. Своим сиянием груды сокровищ озаряли тёмные своды, а когда тролль шевелился, раздавался звон золотых монет.

Однажды услыхал тролль про небесное золото — солнце — и захотел заполучить его. Не для того чтобы радоваться его лучам — нет, просто чтобы владеть им, прятать его в своём огромном медном сундуке.

И вот как-то ночью вылез тролль из горы и принялся рыскать по ущельям, опрокидывая на ходу каменные глыбы и обломки скал. Рёв его раздавался на всю округу. Так тролль искал солнце… Подумать только, как бы оно сверкало в его медном сундуке! Ночь долгая, так что в конце концов он непременно найдёт небесное золото! И тролль раскидывал и крушил камни так, что грохот стоял повсюду и искры сыпались с гор.