Народный фольклор - Волшебные сказки Норвегии (илл. Теодор Киттельсен)

Тут Элиаса зло взяло, что какой-то проклятый бычок испортил ему всю рыбалку. «Эй ты, глазей сколько влезет, — крикнул он, — а только я тебя ничуть не боюсь!» Изловчился Элиас, схватил морского зверя, выдернул крючок и плюнул с досады прямо ему в пасть. «Вот тебе, свинья ты этакая!» — и выбросил рыбину в море…

Прошло время, и случилось так, что Элиас опять отправился на рыбалку в те места. На сей раз он был один. Оставил Элиас лодку в тихой заводи и пошёл приготовить кофе. А пока кофе варился, решил побродить по острову. Волны бились о каменистый берег, заливая водой каждую расселину, а вокруг на скалах кричали птицы.

Тут и вспомнил Элиас о рыбине, что попалась ему здесь на крючок не так давно. Видит — откуда ни возьмись, прямо перед ним на камне лежит та самая тварь. «Должно быть, выдра её тут бросила. Дохлая поди, вон как вся высохла», — подумал он и потрогал её ногой. А рыбина возьми да и оживи: стала биться, извиваться как сумасшедшая, пастью воздух хватать. Тогда Элиас поддал её ногой покрепче так, что полетела она прямо в море.

И вдруг стала рыбина расти, расти и превратилась в жуткое чудище. Поднялось чудище из воды, разинуло пасть размером с корабельный сундук и проревело:

«Ну что, может, и теперь захочешь плюнуть мне в пасть, Элиас! Только вот что я тебе скажу…»

Дальше Элиас слушать не стал. Кинулся он прочь, да с такой прытью — только пятки засверкали. Вскочил в лодку и всю дорогу до дома грёб так, что пот лил с него градом. И только когда к берегу причалил, вспомнил Элиас, что на острове у него кофе варится…

Перевод Л. Амеличевой

Тысячелетиями лежит дракон на золотых сокровищах. Крылья его покоятся на королевских коронах, драгоценных камнях и сундуках, набитых блестящими кольцами. Зорки его огненные глаза, а пасть изрыгает пламя и дым. Лишь изредка выползает чудовище из своей пещеры, с шумом летит над морем, оставляя за собой дым и искры, как падающая звезда. У людей подгибаются колени от страха: только бы укрыться где-нибудь поскорее.

Немногие смельчаки отваживаются проникнуть в его пещеру, чтобы отвоевать сияющий клад. И никто не возвращается назад. Меч скользит из ножен… но его уже встречают скрюченные когти. Тлетворное дыхание дракона разъедает щит и приносит смерть. Выбеленные веками черепа героев становятся убежищем для змей и мышей.

Лишь время побеждает страшного дракона. Сон его раз от разу становится всё длиннее и длиннее. Сменяется не одно поколение людское, но вдруг появляется в небе дракон и снова предвещает войны, чуму и всяческие беды, вселяя ужас в сердца.

В наши времена дурные предвестия дремлют. Дракон стал преданием. Он спит тяжёлым смертным сном. Зияют его пустые глазницы, крылья бездвижны.

Вход в пещеру зарос кустарником и рябиной, а снаружи светло и солнечно. С моря веет лёгкий свежий ветерок, деревья и кусты волнуются и шелестят листвой. На ветке рябины сидит маленькая птичка и щебечет: «Фюить! Я так рада, так счастлива! На горном склоне свила я гнездо из травинок и былинок! Солнце освещает моё гнездышко, и шиповник раскрыл свой цветок прямо над ним! Фюить! Фюить!»

Перевод Е. Шаульского

В рыбацком посёлке у самого моря жил Кристиан Вестервал. Теперь его уже и в живых-то нет, но многие наверняка его ещё помнят.

Он держал лавку и слыл посему богачом, но также и чудаком изрядным — с таким никогда не знаешь, как себя вести. Вечно угрюмый ходил, словно его тяготит что. Высокий, здоровенный, волосы белее снега, лицо бледное, неподвижное. Но добрый и мягкосердечный, как дитя, хоть и упрямый, как бык, ежели что не по его.

О Вестервале шла молва, что лучшего старшого на рыболовецкий бот [8] Бот — небольшое рыболовецкое судно. не сыщешь. Дважды его бот переворачивался, и люди говорили, будто предсказано, что на третий раз живым ему не выбраться. Наверно, потому и осторожен стал в последние годы — в море и носа не кажет.

Дом Вестервал себе диковинный выстроил: одна половина на склоне горы, а другая на сваях над самым морем, чтобы рыбакам было сподручнее. От люков в полу вели лестницы к воде. Там завсегда рыбаки со своими лодками возились. У дома вдоль скалистого берега тянулась пристань, заваленная сушёной рыбой. Отсюда тоже можно было подняться наверх через люк, пришвартовав лодку под дощатым настилом.

Имелся в доме и склад со множеством дверей и подъёмников. На полу ровными рядами лежали мешки с мукой, рыболовные снасти, смолёные бочки, тюки гагачьего пуха и сушёная рыба, а на стенах сотнями висела птица — чайки, крачки, гагары и чистики. В укромном уголке были припрятаны гигантские морские раковины, парочка полярных сов, а над ними прибиты на растяжку шкурки выдр и бакланов.

Вестервал вёл оживлённую торговлю и держал в кулаке всех до единого рыбаков в посёлке. Они приносили ему раковины, кораллы, необычных рыб, морских звёзд, а взамен получали кофе и жевательный табак.

Жил Вестервал в своём доме один, не считая экономки. Ей, конечно, там было скучновато, да и жутковато порой, а её хозяину в самый раз — он любил море и одиночество.

Спальня была самым удивительным местом во всём его удивительном доме. Вестервал редко спал больше пары часов, а засыпал почти всегда на рассвете. По его словам, ночью ему не давали покоя тяжёлые думы. Над кроватью он прибил себе полку для лампы и читал все ночи напролёт. Старые обои на стенах пузырились, а под полом шуршали и пищали крысы, так что по ночам развлечений хватало. В крошечной комнате было полным-полно всякой всячины: на столе и подоконнике — табак, трубки, трубочные ёршики, пустые бутылки, камни с кораллами — чего там только не сыщешь; на стене — большая полка со старыми книгами; повсюду ящики и стулья, в углу — старый продавленный диван, над которым висели шесть-семь часов с маятниками, больших и маленьких, создававших жуткий шум. «Какая-никакая, а компания», — говорил о них Вестервал.

Однажды ночью Вестервал лежал в кровати и дымил трубкой, углубившись в старый роман. За окнами бушевала страшная буря. Флюгер на крыше вертелся, как ветряная мельница, и пронзительно скрежетал. Дом скрипел, ветер свистел во всех щелях.

Вдруг под кроватью раздался сильный удар, будто в пол снизу стукнули огромным кулаком в мокрой рукавице. Стёкла потом долго дрожали, жуть да и только. Вестервал был не из пугливых, однако и он немного побледнел. Он слышал, как волны клокочут и бьются о сваи, с плеском набрасываются на скалистый берег. На рассвете он вздремнул, как положено, пару часов, а утром спустился к воде через люк. Море по-прежнему бурлило, волны шумели и пенились. Но ничего, кроме комка водорослей у самого пола, он не заметил.