Владимир Руткивський - Бухтик из тихой заводи

— Бухтик, — сказал Серёжа, — я с тобой серьёзно говорю. Если сейчас не появятся наши мамы, я тебя знать не хочу!

Бухтик внимательно посмотрел на Серёжу.

— Вот как… — сказал он. — А как же наша дружба?

— Послушай, Бухтик… — начал было Серёжа.

Но Бухтик уже повернулся к нему спиной и медленно пошёл к лесу.

Обе мамы давно промокли насквозь и теперь дрожали от холода.

— Только бы встретить людей, — стуча зубами, жалобно произнесла Олина мама. — Только бы людей встретить!

— Или выйти на другую дорогу, — поддержала её мама Серёжи. — Хоть на самую захудалую. А уж она выведет нас куда-нибудь.

— А туман, кажется, начал рассеиваться. Видите, стало светлее?

— Вижу, — отозвалась Серёжина мама и вдруг остановилась: — А вот и тропинка!

И они быстро пошли по ней.

Скоро тропинка сделала крутой поворот и выбежала на поляну. Перед ними стояло несколько зданий с большими, светлыми окнами.

— Да это же наш санаторий! — воскликнула Серёжина мама.

Навстречу, держась за руки, уже спешили Серёжа и Оля.

— Мамочка, ты приехала! — закричала Оля. — Наконец-то ты приехала!

— Если бы ты только знала, что с нами приключилось в дороге! — говорила Олина мама, обнимая дочь.

— Вот видишь! — Оля повернулась к Серёже. — Разве я не права? С моей мамой вечно что-то случается!

А неподалёку от людей, за кустом ежевики, притаился Бухтик.

— Они уедут… — в отчаянии прошептал он. — Теперь-то они наверняка уедут. А я… тогда меня всё равно что и не будет на свете…

— Чуть не забыл, — сказал папа и снова склонился над сумкой. — Я же тебе подарок привёз!

И вот на ладони у Оли странная пушистая игрушка.

Сначала Оля подумала, что это Чебурашка. Но ведь у Чебурашки должны быть большие уши, правда? И большие глаза. А у этой — то ли уши, то ли маленькие рожки. И глаза у игрушки были другими, и губы сложились так, словно она вот-вот скажет: «Бу-бу-бу…» А на лице сияла такая озорная улыбка, что Оля не выдержала и прижала папин подарок к щеке.

— Тебе нравится? — спросил папа.

— Очень, — ответила Оля. — Большое спасибо.

— И как же ты думаешь её назвать?

— Бухтик!

— Неплохое имя…

Папа ещё немного посидел рядом, потом поцеловал Олю и поднялся.

— Выздоравливай быстрее, — сказал он и вышел из палаты.

Больше Оля папу не видела. Он не вернулся из полёта…

И Бухтик был последним его подарком дочери.

Это была самая молчаливая девочка во всём санатории.

В столовой она сидела напротив Серёжи. Вяло ковыряла вилкой, нехотя пила компот и первой уходила.

Другие девочки с таинственным видом шептались о чём-то, пересмеивались, а Оля молчала. Другие девочки с любопытством посматривали на Витю Капустина. Все в санатории уже знали, что в школьном драмкружке он играл самые главные роли… От этих взглядов Витя становился гордым и важным, как индюк.

Только одна Оля не посмотрела на него ни разу. Будто такой знаменитости вообще не существовало на свете. И, оскорблённый таким невниманием, Витя однажды сказал:

— Подумаешь… Воображала. И чего это ты, Серёжа, с неё прямо глаз не сводишь?

— Не твоё дело, — ответил Серёжа и почувствовал, что краснеет.

Серёжа ловил себя на том, что всё время думает об этой девочке с грустными глазами. Он ни разу не видел, чтобы Оля улыбнулась. А однажды заметил, как Оля тихо плакала… Ему очень хотелось хоть чем-нибудь ей помочь или хотя бы развеселить. Но как это сделать?

Несколько раз он собирался заговорить с Олей. Но она каждый раз проходила мимо, даже не взглянув на него. Он усаживался на скамейке против её окна, но Оля и этого не замечала.

Тогда Серёжа решился на последний, отчаянный шаг. Он написал записку. «Оля, не нужно так грустить, — говорилось в ней. — Рядом с тобой друзья, которые всегда готовы помочь».

И подписал:

«Тот, кто сидит напротив».

Записку он украдкой положил сегодня утром в карман Олиной курточки.

На обед Серёжа пришёл одним из первых. Долго ел борщ, потом второе, ещё дольше пил компот. А сам не сводил взгляда с пустого Олиного стула. Он даже не заметил, что Витя Капустин подсыпал в компот немного соли.

Серёжа ждал ответа.

Но ответа он так и не дождался. Оля на обед не пришла.

Не явилась она и на ужин.

Давно на душе у Серёжи не было так тяжело, как в этот день. Даже неунывающий Витя Капустин и тот заметил что-то неладное.

— Что с тобой? — спросил он виноватым голосом. — Обиделся на меня, да?

— За что?

— За то, что я тебе соли в компот насыпал.

— Соли? — удивился Серёжа. Он и не обратил внимания.

Витя немного подумал, затем предложил:

— Можешь и мне насыпать. Хоть целую столовую ложку.

— Не хочу.

Но Витя не отступал.

— Серый, пойдём сегодня вечером на заседание драмкружка, а? — сказал он. — Сегодня там будут старосту выбирать.

— Не хочу, — отозвался Серёжа. — Отстань.

Витя обиделся и ушёл. А Серёжа сел в коридоре на подоконник и стал наблюдать за дверями Олиной палаты.

Несколько раз по коридору торопливо прошла тётя Клава. И каждый раз она скрывалась в изоляторе, который находился сразу же за Олиной палатой.

Немного погодя в изолятор пришёл Николай Владимирович. Всегда разговорчивый и насмешливый, на этот раз он только мельком взглянул на Серёжу. Николай Владимирович был чем-то очень встревожен.

Но Серёжу больше интересовал не изолятор, а двери Олиной палаты. Оттуда же, как назло, никто не выходил.

Тогда он перебрался во двор и занял своё привычное место на скамейке.

Олю пришлось временно перевести в изолятор.

Она, казалось, не замечала ничего, что делается вокруг. Отсутствующим взглядом смотрела на всех, сжимая в ладони игрушку. И это её состояние было опаснее всего.

— Можешь положить игрушку на тумбочку, — сказал Николай Владимирович. — Никто её не тронет.

Но Оля в ответ только покачала головой. Наверное, очень дорожила она этой игрушкой, раз не хотела ни на минуту расстаться с ней.

— Я такой никогда не видел. Как его зовут?

— Бухтик, — сказала Оля, и глаза её потеплели.

Николай Владимирович отошёл к окну.

На скамейке во дворе сидел Серёжа Войников из шестой палаты. Тот самый, что настороженным взглядом следил за врачом в коридоре. Сейчас он смотрел на окна комнаты, в которой жила Оля.

Да, болезнь Нечаевой тревожила не только врача.

На землю уже опустились сумерки, а Оля всё не показывалась.

Тогда Серёжа придумал вот что.

Прямо перед окнами рос огромный клён. Если на него влезть, то можно, наверное, увидеть, что делается в Олиной палате. Конечно, нехорошо подглядывать, но другого выхода Серёжа просто не находил.

За столом, тесно прижавшись друг к дружке, сидели три девочки. Они о чём-то тихо переговаривались, и лица у них были испуганные. Оли в палате не было.