Юрий Третьяков - Андрейка и лодырь Ромашка

— Ладно!

Брат сразу встрепенулся и забегал. Вдвоем с Читакой они выдвинули телевизор на середину комнаты, затем Читака ловко, не хуже пастуха дяди Коли Копейкина орудуя отверткой, открыл заднюю стенку и начал копаться внутри, что-то присоединяя и отсоединяя, а брат сзади неотрывно глядел ему через плечо…

Наконец Читака распорядился:

— Прячьтесь все на случай взрыва!

— А сильный взрыв? — спросил Андрейка.

— Да не очень… Вообще-то он не должен произойти, но…

— Может, не стоит? — пробовал удержать их Андрейка, жалея такой новый и дорогой телевизор.

— Чего там! — махнул рукой хозяин и присел за диваном, высунув оттуда голову, чтобы наблюдать.

Андрейка загородился стулом, выглядывая одним глазом в расчете на то, что когда раздастся взрыв, он успеет спрятаться совсем…

— Давай! — дал команду брат.

И бесстрашный Читака, заслонив в целях безопасности рукавом лицо, решительно включил в розетку. Однако взрыва не получилось, только что-то зашипело, треснуло, пошел дым и завоняло резиной.

— Готово! — подвел итог брат и попробовал зажечь свет, но свет не горел. — Пробка сдохла и телек тоже! — кивнул он. — Я так и предполагал.

— Зачем же делали? — не понимал Андрейка.

— Для эксперимента… — объяснил ему Читака, выковыривая из телевизора какие-то штуки, которые перед этим вставил. — Ну, теперь можно и идти!

Оставив демона менять пробки и придумывать, что говорить, когда вернутся с работы родители и захотят посмотреть цветную передачу, Андрейка с Читакой пошли к автобусу. Андрейка с азартом рассказывал о всех шапкинских новостях, происшедших за время отсутствия Читаки, но тот слушал рассеянно и вдруг сказал ни с того ни с сего:

— Надо бы другую лампочку ввинтить… тогда бы вышло!

— Чего? — не понял Андрейка.

— Да я о телевизоре…

Через некоторое время он опять перебил:

— Нет… пожалуй, та не годится: тоже замкнет!..

На остановке, дожидаясь автобуса, он все что-то чертил хворостинкой на земле и вдруг встал:

— Знаешь? Я догадался, где там ошибка. И знаю, как все обратно наладить. Там чепуха все… Ты езжай, а я вечером прибуду. А то я не успокоюсь — начну думать, и думать, и думать… Вези пока мой рюкзак, и змея ко мне несите: маме скажете — я разрешил! А телек нужно же доделать до конца.

Удержать упрямого Читаку было нельзя, но Андрейка знал, что на него можно положиться: доделает до конца у родни их телевизор и приедет. Читака никогда не врал.

— Видал вон того пацана? — похвалился Андрейка незнакомому конопатому мальчишке с толстыми, как у телка, губами, тоже дожидавшемуся автобуса. — Это наш, шапкинский! Он знаешь математик какой! Например, может на основании высшей математики так дело подвести, что заяц черепаху нипочем не догонит!

Мальчишка раскрыл свои телячьи губы и ответил:

— Это что… Вот однова был с зайцем случай-то! Мы его задавили на мотоцикле с братенем и давай скорей варить! А гроза… А молния в самую кастрюльку как вдарит! Значит, ее жаром к себе притянуло… Да-а… Вот какие случаи-то могут происходить!

— А зайца съели? — поинтересовался Андрейка.

— Не… Он не годился уж… Весь керосином провонял…

— Так вам и надо! — сказал Андрейка и больше с этим глупым мальчишкой не разговаривал. Сразу видно, что ему зайцы нужны, только чтобы их варить, а в парадоксах ни капли не смыслит.

Глядя из автобуса на поля с золотыми подсолнухами и кукурузой, на блестевшие среди свежих зеленых лугов озерки со стадами белых уток, на красные стволы сосен в бору, откуда даже сквозь бензиновую гарь проникал смолистый аромат, Андрейка думал, что нужно не забыть расспросить у Читаки, нет ли каких интересных планет поближе: а то неохота из такого хорошего места очень надолго улетать!

Андрейкин дом стоит на самом краю деревни: дальше тянутся луга, а за лугами видны макушки ветел над речкой.

В разлив вода подступает прямо к огородам, зато летом, пока от речки идешь, так солнцем напечет, хоть возвращайся снова; иногда в сильные жары Андрейка так целый день и путешествовал взад-вперед: искупаешься, придешь домой — снова купаться охота…

Правда, поблизости был еще ручей по имени Рубец. Но про него и говорить не стоило: летом совсем пересыхал, и даже маленькие там не купались, потому что окунуться негде.

— И кто это наше Шапкино только строил? — как-то пожаловался Андрейка отцу.

— А чем тебе не угодили? — спросил отец.

— Да место плохое!.. Надо бы у речки, на берегу…

— Уме-ен! — покачал головой отец. — Ну, до чего сообразительный! В полую воду зальет — тогда как?

Андрейка минуту подумал:

— А пускай! Даже лучше: дом можно от фундамента открепить — он бы и плавал! А что? Тогда в разных местах можно пожить! Увидел хорошее место — причалил, надоело там — отчалил…

— Ишь ты… — усмехнулся отец. — «Причалил», «отчалил»… А хозяйство?

С хозяйством дело обстояло сложнее, но и тут Андрейка нашел выход:

— Кур — на чердак! Поросенка… тоже на чердак… А кошка в доме пускай живет, как жила!

— Та-ак… Ловко! А на работу мы с матерью как будем путешествовать?..

Андрейка промолчал, а отец уже серьезно объяснил:

— Шапкино поставлено на месте! И речка своя была — Рубец этот самый! Он уж потом пересох, а пацаненком я тут плавать учился… Рыбешка кое-какая водилась… Видал небось, в одном месте камни навалены? Там запруда стояла. Бывало, сойдет вода, мужики соберутся, подремонтируют…

— А сейчас что же?

— Взяться некому… — вздохнул отец. — Какой в Шапкине народ остался: детишки да старики? И без нее делов хватает…

Андрейка сразу пошел осматривать бывшую запруду. Теперь-то ясно, где она была. Как раньше не догадывался? Если вот в этом узком месте, между двумя высокими берегами, перегородить, то вода растечется и заполнит обширную низинку. Образуется такое море, наподобие Московского, но, конечно, поменьше, глубиной по грудь или чуть глубже, а шириной метров пять — десять… И сейчас заметно, где у этого моря были берега.

Идя на обследование Рубца, Андрейка прихватил с собой длинный шест, какие бывают у студентов дорожного техникума, каждое лето приезжающих сюда для практики чего-то вымерять. Правда, их шест слегка отличался от Андрейкиного: на том были деления, но Андрейке они ни к чему, раз у него нету интересной трехногой штуки с глазком, называемой теодолитом, через которую полагается на эти деления смотреть и что-то там такое высчитывать. А если б он и был, то все равно Андрейка плохо умел с ним обращаться, хотя студенты несколько раз давали ему глянуть в стеклянный глазок на окружающие предметы, и все они, в том числе люди и даже коровы, оказывались перевернутыми кверху ногами. Интересная штука!