Всеволод Нестайко - Приключения близнецов-козлят

Вот она подошла к трону и шмыгнула под него.

Близнецы-козлята не видели и не слышали, что она там делала.

Но вот кошка появилась снова и быстро, однако опять совсем неслышно, побежала обратно.

— Вот, нате, — сказала кошка и протянула Вите и Вове три маленьких пакетика, — это всё, что было. Больше там нет.

— Спасибо, спасибо! — начали благодарить близнецы-козлята, а потом вдруг сказали: — А давайте и вы с нами бегите. С вами же здесь так плохо обращаются. Королева же вас так мучает. А у нас вам будет очень хорошо. Мы вас никогда-никогда ничем не обидим. Честное слово! Ну, пожалуйста! Бежим с нами!

— Нет, — грустно сказала кошка. — Убежать из нашей страны может только тот, кто случайно попал сюда, а тот, кто родился и вырос здесь, — убежать не может. Вот пытались же ягнята, и сами не убежали, и Кожан Кожанович погиб из-за этого.

— Жалко, — печально покачали головами Витя и Вова. — Нам так бы хотелось чем-нибудь вас отблагодарить. Так бы хотелось, чтобы вам было хорошо.

— А мне хорошо уже от того, что вам этого хочется, — сказала кошка, и глаза у неё действительно из печальных сделались весёлыми. — Вот только смотрите, когда будете пользоваться хлопушками с порошком-потешком, — осторожно. Ведь если сами нанюхаетесь, заснёте и не сможете убежать. Ну, я побежала в свою комнату, а то мне запрещено выходить. Счастливо вам!

И кошка исчезла в своей комнате. А близнецы-козлята потихоньку, стараясь как можно меньше цокать копытцами, направились к выходу.

Гицельцап сидел возле дверей и считал деньги:

— Один, два… пять… семь… десять… нет, после семи, кажется, девять… Тьфу, снова сбился!

Гицельцап ужасно любил деньги, но очень плохо считал, так как не знал арифметики, и всё время сбивался и начинал сначала. Только потому, что он был так занят, Витя и Вова смогли подойти к нему довольно близко. Оставалось шагов десять, но ближе подходить было уже совсем небезопасно.

— Ну, давай, — шепнул Витя Вове. — Только не дыши!

Вова положил пакетик на пол, затаив дыхание, нажал ногой, пакетик едва слышно хлопнул, и оттуда задымилось голубое облачко. И в тот же миг Витя, тоже затаив дыхание, запустил ногой пакетик в сторону Гицельцапа.

А сами близнецы-козлята отвернулись и зажали носы.

Но как не старался Витя, пакетик не долетел да Гицельцапа шага три.

Близнецы замерли — неужели неудача. Неужели не подействовал порошок-потешок.

Но вот Гицельцап зевнул, — раз, второй, третий, потом стал потягиваться, снова зевнул:

— Ох-хо-хо! Что-то спать захотелось. Надо лечь подремать, пока хозяйки нет.

Он вытащил из ящика матрас, подушку, простыню, одеяло, постелил себе прямо на пороге, лёг и сразу засвистел носом.

Близнецы-козлята подождали немного, потом боязливо подошли к нему. Гицельцап выводил носом такое доремифасоль, что сомнения не было — он крепко спал. Но он был такой здоровенный, что, лёжа на пороге, загораживал собой весь проход. Его надо было обязательно хоть немного подвинуть.

И, дрожа от страха, хоть бы он не проснулся, близнецы-козлята начали из всех сил тащить его в сторону. Это было так тяжело! Наконец им удалось немножечко его отодвинуть, — так, что можно было пролезть по очереди. И они собрались это сделать, как вдруг Витя задержался и сказал:

— Слушай, а давай, пожалуй, натянем эти бараньи шкуры.

— Давай, — согласился Вова. — Всё-таки не сразу заметят: ягнята в этой стране водятся, а козлята — нет…

И Витя с Вовой бросились со всех ног в ту комнатку с решёткой, где они оставили ягнячьи шкуры, быстро их натянули на себя и побежали обратно.

По дороге они ещё заглянули к кошке Мурняве и крикнули ей:

— Спасибо! До свидания!

Больше они ничего крикнуть не успели, так как очень спешили — боялись, как бы Гицельцап во сне не подвинулся и снова не заслонил собой весь проход — ведь так тяжело его было отодвигать. А близнецы-козлята уже совсем ослабели — они же ничегошеньки не ели, и королева их ещё так мучила.

Но Гицельцап был, как бревно, — не шелохнётся! — и Витя и Вова по очереди благополучно выбрались из дворца.

Оглянулись, не видно ли где королевы, и во весь дух помчались через сад.

И внезапно…

И внезапно они услышали знакомый свистящий голос:

— А куда это вы так разогнались? А ну стоп! Видивис-Видивас-Видивис-Пампас!

Близнецы-козлята так и застыли, словно их кто за ноги схватил.

Из-за дерева вышел Видивис-Пампас. Он был снова с костылём, на деревянной ноге. Очевидно, он собрался на поиски рецепта козьего жаркого в Среднюю Азию.

— Хе-хе! — пристально прищурился Видивис-Пампас. — Знакомые какие-то ягнята. Где это я вас видел? О! Да это же Видивитя и Видивова, близнецы-козлята! Надели ягнячьи шкуры и думают меня обмануть. Глупенькие, я ж вижу насквозь… Куда ж это вы? Небось, собрались бежать? Но куда же вы, голубочки, убежите? Некуда вам бежать. Даже если бы вы убежали, то всё равно останетесь козлятами. Ведь никто, кроме меня, не превратит вас снова в мальчиков. Ни один колдун, ни один волшебник на свете. Такая сила моего заклятия. Так какой же вам смысл бежать? Никто же из людей вас даже не понимает, ведь я отобрал у вас человеческий язык. Для людей вы самые обычные козлята, которые только бекают и мекают. Стало быть, глупое вы дело задумали. Возвращайтесь лучше во дворец, пока я не рассердился.

— Нет! Ни в коем случае! — решительно сказал Витя.

— Ни за что! — решительно сказал Вова. — Пусть мы будем козлятами, но на свободе, а не…

— Ну, тогда готовьтесь! — грозно произнёс колдун. — Видивис-Видивас…

Но он не успел договорить.

— Вовка, давай! — крикнул Витя.

И Вова со всей силы швырнул пакетик с порошком-потешком прямо в морду колдуну. Пакетик попал ему точно в нос, хлопнул, и голубой порошок-потешок засыпал всё лицо Видивис-Пампаса.

— Ас… ассс!.. — каркнул колдун и свалился на землю. И сразу громко, с присвистом захрапел: — Ххрру-у-с-сс!

А близнецы-козлята бросились наутёк.

Они выбежали из ворот, перебежали через мостик и отправились по дороге, что мимо леса, мимо сушильни и пекарни вела к тем пограничным воротам, где сидел кабанище-стражник.

Когда они добежали до сушильни, Вова остановился и сказал:

— Знаешь, давай сбросим эти ягнячьи шкуры и повесим там, где взяли. Мама говорила, — то, что берёшь, надо всегда класть на место.