Кристиан Берг - Пингвин Тамино

— Ну, если это вопрос любви и смерти, тогда конечно. Для друга моего друга я готов на всё. Ныряй сюда и погребем в Италию. Если в нашем подводном царстве все будет тихо-мирно, за неделю, я думаю, управимся.

— В подводном царстве? — осторожно переспросил Тамино. — Мы что, под водой поплывем? Да я больше минуты не выдержу! Я же не рыба какая!

Надежда попасть в Италию рассеялась как дым. Тамино не мог проделать весь путь до Италии под водой, а Октопус не мог долго оставаться на поверхности. Положение было безвыходным, о чем Тамино и сообщил своим друзьям, подробно объяснив им причину. Потом он повернулся и побрел прочь, даже не попрощавшись — так ему было грустно. Желанная цель была уже совсем близко, и вот…

Хосе Гомес и Октопус несколько озадачились. Недоуменно смотрели они вслед удаляющемуся пингвину. И тут верблюда осенило:

— Эй! Та-ми-но! — пропел он в спину горемычному путешественнику. — Та-миииииииииии-но! Не ухо-дииии, побууууудь со мнооооооою! Не уходиииии, не уходиииии! Идею я тебе откроооооооою, как нам добраться до любвиииии!

Тамино обернулся, постоял немного и поковылял с поникшим видом обратно.

— Ну, что у вас за идея? — тусклым голосом спросил он.

— Объясняю по порядку, — бодро начал верблюд. — Пингвины не могут долго находиться под водой, верно?

— Верно, — согласился Тамино.

— А осьминоги предпочитают не подниматься на поверхность, верно?

— Верно, — ответил Октопус.

Так почему бы каждому из вас не остаться там, где он лучше себя чувствует? — спросил верблюд и победоносно посмотрел на притихших приятелей.

— Очень мудрое предложение, — отозвался Тамино. — И как же мы тогда доберемся до Италии?

— А очень просто! — радостно сказал верблюд. — Ты, Тамино, сядешь на макушку к моему доброму другу Октопусу — и дыши себе там сколько влезет. А Октопус опустит лицо в воду и тоже сможет дышать, потому что он практически весь будет под водой. И плывите хоть в Индию!

Октопус нырнул и снова вынырнул:

— Отличный план! В поход, в поход, труба зовет! Здорово ты всё придумал! Мне тоже не мешает сменить обстановку, а заодно навестить в Италии мою старую приятельницу Беллу Кальмари.

Настал час расставания. Хосе Гомес исполнил напоследок душераздирающую прощальную песнь. Она была такой грустной и печальной, что у Тамино даже слезы выступили на глазах. Осьминог тоже не удержался и пустил каплю чернил.

— Расставаться нестрашно, если знать, что скоро встретишься вновь, — сказал верблюд в горошистом шарфике, закончив свой концертный номер. — Главное — этого хотеть. Если мы действительно захотим, то обязательно встретимся снова.

— Я очень хочу! — всхлипнул Тамино.

— Тогда не надо плакать, а надо радоваться тому, что мы скоро увидимся! — попытался приободрить приунывшего пингвина певучий верблюд. — И передавай там привет моей любимой Опере!

Тамино забрался на макушку к Октопусу, тот оттолкнулся щупальцами от берега и взял курс в открытое море.

Путешествовать на Октопусе было одно удовольствие. Тамино сидел очень удобно — сверху ему было всё хорошо видно, а если хотелось освежиться, то он просто плюхался в воду, и, ухватившись за щупальца, плыл себе как на прицепе. Здорово!

По прошествии семи дней, семи часов, семи минут и трех перерывов на обстоятельное купание Тамино с Октопусом добрались до берегов Италии.

— Я подплыву поближе и ссажу тебя, потому что мне нужно дальше, к каблуку, там живет моя подружка Кальмари, — пробулькал Октопус и начал не спеша пришвартовываться.

— К какому такому каблуку? Я не понял, — удивился Тамино.

— Мы с тобой сейчас находимся у края голенища, а каблук там, дальше, — объяснил осьминог.

— А разве мы не в Италии? — решил уточнить пингвин, совершенно сбитый с толку такими объяснениями.

— В Италии, в Италии, — успокоил его Октопус, видя, что Тамино забеспокоился. — Просто если посмотреть на Италию сверху, так сказать с высоты птичьего полета, то она похожа на высокий сапог с каблуком. — Октопусу доставляло явное удовольствие просвещать своего южнополюсного пассажира.

— А, понимаю, — с облегчением сказал Тамино. — Значит, тебе еще нужно плыть дальше?

— Верно. Я поплыву дальше, а тебе лучше высадиться здесь. Потому что отсюда ведет прямая дорога к любви. А если ты заблудишься, то спрашивай у всех, как тебе добраться до Милана. Тебе каждый тут скажет. Ну, счастливого пути, друг Тамино! Адиос, как говорят у нас в Испании!

Октопус помахал всеми своими щупальцами и через секунду скрылся под водой.

— Адиос, — прошептал Тамино. Он сел на землю и стал смотреть на то место, где только что мелькнула макушка его морского друга.

Местность, в которой осьминог высадил пингвина, была совершенно пустынной. Здесь не было никого, ни единого зверя, у которого можно было бы спросить дорогу.

Тамино поднялся и решил идти куда глаза глядят. Все равно нужно немного размяться после такого долгого сидячего путешествия.

Он тронулся в путь и все шел и шел, пока не наступила ночь. Но Тамино не хотел останавливаться, он собирался идти всю ночь, до самого утра, а если понадобится, то и до следующего утра. Так ему хотелось поскорее найти любовь! Еще немножко — и он будет у цели! А выспаться и отдохнуть он сможет потом. Успеется.

Он пытался мысленно представить себе, как это будет, когда он найдет любовь. Может быть, ему повезет и он встретит ее прямо в Опере, тогда, наверное, она сразу скажет ему, где искать принцессу Нануму… А может быть, ему придется немного подождать. Но это ничего, тогда он просто послушает, как там поют. Потому что, надо сказать, пение шарфикового верблюда ему очень даже понравилось. Тамино подумал, что, когда он вернется па Южный полюс, обязательно купит себе кассету с какой-нибудь оперой.

Весело напевая, Тамино двигался вперед. Он шел вразвалочку, бормоча себе под клюв бодрую мелодию, и даже не заметил, что уже начало светать. Проснулись первые птицы и принялись щебетать на все лады, мягкое солнце выглянуло из-за горизонта, и вся природа стала потихоньку просыпаться. День занимался, и все вокруг оживилось.

Тамино загляделся на стайку ласточек, которые выписывали в небе головокружительные кренделя, и не заметил, как за что-то запнулся. Секунда — и он со всего размаху грохнулся на землю.