Януш Пшимановский - Рыцари Серебряного Щита

А бывают и другие. Они начинаются с того, что шнурки у ботинок вдруг сплетаются, как змеи, в такие клубки, которые распутать просто невозможно, потом вдруг исчезает куда-то самая необходимая книжка, а во время мытья мыло назойливо лезет тебе в глаза и выскальзывает из рук прямо в кастрюлю с молоком. На завтрак подают шпинат и кашу по-краковски, а в школе учитель упорно допытывается, сколько будет 7x8, но ты, хоть убей, никак не можешь вспомнить: 56 или 64?.. В таких случаях говорят: Неудачный День. Я знаю даже таких, кто причину неудач видит в разбитом зеркале, чёрной кошке, перебежавшей дорогу, кто вспоминает, не пятница ли тот день и не тринадцатое ли число…

Если же разумно рассудить, то всё это — лишь дело случая. Один раз — удача, другой раз — нет; раз человеку повезёт, в другой раз — не повезёт. Густав Морцинек, этот очень симпатичный и мудрый польский писатель, говорит, что жизнь похожа на ломтик хлеба, неровно помазанный маслом: попался тебе сухой кусок — ешь с улыбкой дальше и доберёшься, наконец, до масляного места…

Я вижу уже возмущение на лицах моих читателей. Вы, наверно, недовольны, что я болтаю о разных общих проблемах нашей жизни и ничего не говорю о том, что же поделывают Рыцари Серебряного Щита. Не сердитесь, порою не вредно немного и пофилософствовать. Впрочем, я уже кончил и возвращаюсь к нашим героям.

С наступлением вечера жарища немного спала. Тени вытянулись и спокойно отдыхали в траве. За овином, у края картофельного поля, в густых зарослях широколистого подорожника, огромных лопухов и краснеющего уже конского щавеля, четвёрка сорванцов собралась на совет. Ребята присели на корточки и, оглядываясь по сторонам, начали шептаться.

— У меня есть ножик и рогатка. Я набил карманы хорошими круглыми камешками, — докладывал Здись. — Однако толку мало. Отец едет за сеном и, наверно, возьмёт меня с собой — помочь ему сгребать.

— А мы должны сегодня мыться в большом корыте. Тётя уже воду греет, — печально сообщила Кристя. — И после мытья — прямо в постель.

— Хуже всего то, что нет «Сарданапала», — добавила Данка. — Оба папы — мой и Андрейки — поплыли куда-то по озеру. Как только поужинали, так сразу взяли паруса — и поплыли.

— А если меня мама увидит, то закричит, поставит в угол и не выпустит больше. — Андрейка встал, повернулся и, в доказательство своих предчувствий, показал на штаны.

Светлые, только что отутюженные брючки были сзади совершенно черны от прилипшей к ним смолы.

— Где это ты так вывалялся?

— А я сидел на будке Азора. Солнце нагрело толь, и я чуть не приклеился. Едва слез с будки.

Печально глядели ребята друг на друга.

— Что же делать?

— Может, помолимся? — предложила Кристя.

— Можно, — согласился Здись. — Только поможет ли это?

— Как крем от веснушек, — буркнула Данка… — Война будет.

— Война?

— Ну да. Ежели мы не найдём Клад, кто тогда даст приказ империалистам, чтобы они уничтожили свои атомные бомбы?

— И конфеток на обед не будет… Нехорошо..

— А может быть, уже сейчас убежать? А? И спрятаться до вечера?

— Начнут искать и всё равно найдут.

Отчаяние, чёрное, как сажа или смола, а скорее, как сажа и смола, вместе взятые, начало овладевать мыслями ребят. Данка от злости вырвала с корнями большущий подорожник. Песок посыпался на низко пригнувшегося Здися.

— Ты гляди! Чего сыплешь? — сердито проворчал он.

С другой стороны сарая послышался стук копыт, скрипнуло дышло, забренчали брошенные в телегу вилы.

— Здишек! Здишек! — раздался зычный мужской голос.

Здись выпрямился, махнул безнадёжно рукой и, поддерживая набитые камнями карманы, побежал вдоль сарая.

— Здишек!.. Что за мальчишка! Куда он запропастился?! — Чувствовалось, как сильно он запыхался.

— Кричу тебя, кричу. Никак не дозваться.

— Ладно. Я уже сажусь. Можно ехать.

— Куда влез? Слезай с телеги! Мать сегодня со мной поедет. Будем брать сено аж на восемнадцатом километре.

— Батя… Тихо! Возьму тебя в другой раз. Как сварится картошка, потолки и дай поросёнку.

— Хорошо, папа.

— Да веди себя здесь, Здишек, хорошо. Завтра куплю тебе крючок на щуку. Ну, поехали, мать… Но-о-о-о!..

Послышался свист кнута и скрип колёс.

— Здорово повезло Здисю, — шепнула Данка, однако, она так и не дождалась ответа Кристи, потому что откуда-то сверху, будто с крыши сарая, раздался громкий голос:

— Данка, Кристя! Девочки! Быстро домой! Вода стынет.

— Сейчас идём!

Обычно они мчались наперегонки: та, которая вымоется первой, будет иметь возможность почитать ещё книжку. Но сегодня Данка и Кристя плелись к дому медленно, не спеша; за ними следом брёл и Андрейка, прикрывая зад большим листом лопуха. Ему очень не хотелось идти домой, однако сидеть одному в траве тоже было неинтересно.

— Ты попробуй войти боком, — советовали ему девочки. — Сними сразу брюки и надевай пижаму. Если до завтра ничего не заметят, то мы прикажем, чтобы тебе их выстирали.

— Прикажете?

— Ну да. Ведь Здись привезёт Тройной Клад.

Девочки остановились на лестнице и стали прислушиваться: удастся ли Андрейке его стратегический манёвр? Но уже через минуту раздался отчаянный крик:

— Что ты натворил? Негодник ты этакий, грязнуля, пачкун паршивый!..

— Влип всё-таки, — сказала, печально вздохнув, Кристя. — Любую проделку можно утаить, но штаны не скроешь.

— Похоже на то. Увы… — тоже вздохнула Данка, и обе начали взбираться по крутой лестнице.

Возле дверей они приостановились, набрали полные лёгкие воздуха и ворвались в комнату, точно разгорячённые быстрой скачкой лошади.

— Где вы столько времени пропадали? Ползёте, как черепахи.

— Почему же? Разве, мамочка, ты не видишь, как мы торопимся?

— Очропимся, — подтвердила Кристя.

— Вижу, вижу. Даже самых старых улиток перегнали. А ну, быстро раздевайтесь.

— Так рано? — Данка изобразила на своём лице крайнее удивление. — Ведь ещё только половина восьмого.

— Сегодня будете мыться полностью. Видите, сколько воды приготовлено.

— А ноги тоже?..

— Тоже!

— Целиком или только до колен?

— Целиком… Кристя, нагнись ниже, а то всю стену устряпаешь зубной пастой… Данка, возьми мочалку и три колени как следует…

— Хорошо, мамочка. Я уже последнюю ногу мою.

— Как это — последнюю?

— Первую уже вымыла, а теперь последнюю.

— Ах, вот оно что! А я думала, что у тебя по меньшей мере десять…

— Почему? Ты же училась в школе и знаешь, что у человека всего две ноги. А у тебя ноги не болят?