Филип Пулман - Граф Карлштайн

Оказалось, что это фрау Мюллер, за которой по пятам тащился… Снивельвурст! Оба скатились по лестнице в зал, насмерть перепуганные и больше всего похожие на мокрых крыс. Фрау Мюллер была в халате и ночном чепце, а в руках держала ковровую сумку. Похоже, у нее что-то случилось с лицом: щеки как-то странно провалились, нос и подбородок почти соприкасались, а взгляд был совершенно безумный. По-моему, примерно так должны были бы выглядеть жители Бедлама [10] Бедлам (англ. Bedlam от Bethlehem) — Вифлеем, город в Иудее. Так назывался также дом для умалишенных в Лондоне. В переносном значении — хаос, неразбериха, сумасшедший дом. .

Увидев меня, она дико вскрикнула, что-то пробормотала, сердито тыча в мою сторону пальцем, и я поняла, что у нее совершенно нет зубов. Значит, у нее были вставные челюсти, а я и не знала! Она, должно быть, забыла их на столике возле кровати… Фрау Мюллер, брезгливо подобрав свой халат и стараясь не прикасаться ко мне, бросилась к двери, а Снивельвурст… По-моему, мне никогда в жизни не доводилось видеть более странного и жалкого зрелища. Каким бы противным этот Снивельвурст ни был, он же все-таки взрослый мужчина! И так позорно семенил за фрау Мюллер, повизгивая от страха и все пытаясь взять ее за руку… Ох!..

Он и с трудом отворили тяжелую входную дверь и исчезли за нею. Больше я их никогда не видела.

Солнечный свет, пение птиц, сверкающая гладь реки и голубые небеса над нею… Можно было подумать, что на свете никогда и не было ни Замиэля, ни ночной тьмы, ни того страшного полуночного часа. Деревня казалась удивительно красивой. Капли росы — под утро подморозило, но солнце уже успело растопить иней, — осев на каменных опорах моста и на стенах крестьянских домов, делали их яркими, точно свежевыкрашенными, а воздух звенел, как вода в знаменитых источниках Андерсбада, что находится в соседней долине. Эту целебную воду наливают в бутылки и рассылают по всему миру.

Я попросила фрау Вензель, старую повариху, присмотреть за замком. Ночью, услышав ужасные звуки, доносившиеся из башни, она собрала всех слуг на кухне — и маленькую Сюзи Деттвайлер, и Йохана, и Адольфа, и все они тряслись там от страха, когда я вошла туда и сообщила им, что фрау Мюллер и Снивельвурст бежали. Было ясно, что в этом доме одна только фрау Вензель и способна еще за что-то отвечать.

Сама я остаться не могла. Мне обязательно нужно было узнать, что же случилось с девочками. Встретиться мы все условились в деревне, если, конечно, план мисс Давенпорт сработает. Кроме того, на сегодняшний день были назначены состязания по стрельбе. Да и о Петере пора было подумать… Одним словом, я вся дрожала от нетерпения и любопытства.

Вот и деревенский луг, но ни на нем, ни поблизости я никого не заметила. А вот и «Веселый охотник». Старый Конрад моет парадное крыльцо, держа в руках тряпку и ведро воды, хотя крыльцо и без того такое чистое, что хоть завтракай на нем. Завтрак! Стоило мне вспомнить о завтраке, и я чуть в обморок не упала от голода.

— Ты откуда это? — удивился Конрад, давая мне пройти. — На эту ступеньку не ступай! И юбку подыми, не тащи по мокрому-то. Ты и без того вся мокрая да грязная. И где только тебя носило?

— Да так, в разных местах, — уклончиво ответила я. — А Петер уже вернулся?

Конрад нахмурился, огляделся и предостерегающе приложил палец к губам. Только тут я вспомнила, что Петер у нас все еще вне закона.

— Насчет Петера мне ничего не известно, — буркнул Конрад. — Совсем мальчишка от рук отбился.

Часы на церкви пробили семь.

— А кроме тебя кто-нибудь встал? — спросила я. — Неужели все еще спят?

— Ты лучше скажи, где ты-то ночью была? Неужто не слышала, что там случилось?

— Где это «там»? — с самым невинным видом спросила я.

— Вчера ведь канун Дня Всех Душ был. Так что скажи спасибо, девочка, что ты в какую-нибудь историю не попала! В такой вечер не стоит бродить по полям да лесам, лучше дома сидеть и молиться.

— Ладно тебе, Конрад. Ну вот, я уже и дома. Скажи лучше, мама встала? Уж она-то вряд ли до сих пор в постели валяется.

— Это точно, свою мать ты хорошо знаешь. Вот и пойди да помоги ей — у нее полон дом постояльцев и всех кормить нужно. Прямо не знаю, что с тобой делать, Хильди! Надо же, лишилась такого места в замке! А потом еще всю ночь где-то шаталась… Ты когда-нибудь просто убьешь мать своим поведением, попомни мои слова! Ты и твой братец-хулиган…

Я оставила Конрада ворчать на крыльце, а сама поспешила на кухню. Мама растирала яйца с сахаром в большой миске, а Ханнерль кипятила воду для кофе. Увидев меня, они дружно вскрикнули, побросали все дела и кинулись ко мне. Мне даже не по себе стало, так они обрадовались.

— Ах, Хильди, дорогая! Ты жива! Слава тебе господи! — бормотала мама, едва не удушив меня в объятиях.

А Ханнерль, всплеснув руками, молча уставилась на меня своими большими голубыми глазами, в которых так и светился самый важный для нее вопрос. Но что я могла ей ответить? И я, глядя на нее из кольца маминых теплых рук, лишь пожала плечами. Наконец мама меня отпустила, и я тут же спросила на всякий случай:

— Значит, он еще не вернулся?

— Так ты его тоже не видела? — Мама сразу же снова встревожилась.

Я покачала головой и попыталась ее успокоить:

— Ничего, он скоро вернется. И сразу потребует большой завтрак! Мне бы завтрак тоже не помешал.

— О господи… омлет! — И мама бросилась к плите как раз вовремя, чтобы спасти омлет от страшной гибели в огне.

— Как ты думаешь, Хильди, он жив? — тихо спросила у меня Ханнерль.

— Уверена, что жив! Хоть я и не знаю, где он сейчас, но знаю, что он не… — Я запнулась.

Мне не хотелось произносить слово «умер». Но действительно ли я была так уверена? Да, я своими ушами слышала, как этот жуткий демон сказал, что охотничий домик был пуст, но это ведь еще не доказательство… А что, если ему так понравилась первая порция, что он решил получить добавку? Я так и не договорила, лишь молча развела руками, и Ханнерль, шмыгая носом и смаргивая с ресниц слезы, вновь принялась за работу.

А я подумала: стоит ли рассказывать им о событиях прошлой ночи? И решила: нет, пока что этого делать нельзя, еще не время. Да и мне самой хотелось забыть об этом хоть ненадолго — уж очень страшной, жуткой до умопомрачения была эта ночь. Так что я тоже принялась за работу По-моему, нам никогда еще не доводилось готовить такой большой завтрак. «Веселый охотник» просто ломился от постояльцев. И постепенно знакомые блюда, знакомые тарелки и кастрюли, знакомые запахи и звуки стали вытеснять из моей души жуткие воспоминания, и я погрузилась в привычные, милые сердцу хлопоты, как в теплую ванну. Мы с Ханнерль вместе подавали постояльцам завтрак, мыли грязную посуду и со всем справлялись на удивление быстро, работая на пару. Впрочем, и гости наши по большей части не были расположены особенно рассиживаться за столом: все думали только о предстоящих соревнованиях.