Леонид Сёмин - Тревоги Голубого города

— Та-ак, — с клёкотом в горле произнесла Марья, оглядывая перепуганную воровку. — А тут у тебя что? — она тронула полный зоб. — Казнить на месте!..

И всё же Солнышко снова обогрело Землю. Всё сразу повеселело. Молодые пчёлы, которые родились в это пасмурное время и ещё ни разу не вылетали, по команде старших кинулись к Главным воротам. Раздвинув стражниц, гордая стояла их начальница и самодовольно наблюдала, как резвятся молодые, пробуя свои силы, испытывая крылья. Тысячи три их вышли из города и облётывались над Пасекой, радуясь необыкновенному ощущению лёгкости в теле, уверенности в себе…

Увы, это был последний их вылет, после которого предстояло сто пятьдесят — сто восемьдесят пчелиных лет просидеть в городе в ожидании Весны.

Заметим сразу, что пчела, родившаяся Осенью, живёт не тридцать пять — сорок лет, а до ста девяносто. Но всю Осень и Зиму такие пчёлы сидят в своём городе-улье. И только с наступлением Весны, когда покажутся первые цветки Мать-и-Мачехи, Ивы, они вылетают за пыльцой и нектаром. Скудна в это время природа. Трава порыжевшая или жёлтая. Всюду сопревшие листья. В глухих лесных уголках ещё можно встретить остатки почерневшего ноздреватого Снега. Деревья почти голые…

Но сейчас никто не думал о будущей Весне. Молодые пчёлы резвились под осенними лучами Солнца, знакомились с местоположением Пасеки, уносились далеко ввысь.

В это-то самое время и пришёл Человек. И по тому, как лицо его было закрыто сеткой, старые пчёлы угадали: Человек намерен осмотреть пчелиный город.

— Вот уж не вовремя! — злобно шипели охранницы, приготовившись атаковать Человека.

— И чего ему от нас надо?.. — сердито спрашивали друг друга.

Быстро исчезла с города водонепроницаемая крыша. За нею поднялся потолок…

Человек недолго осматривал город. Но после его осмотра в городе не досчитались двух улиц — Двенадцатой и Одиннадцатой. Самых богатых мёдом улиц!..

Возмущению не было предела!

— А ещё говорили: покровитель! — кричали сотни озлобленных работниц. — Разбойник, обманщик, а не покровитель! Забрал килограммов восемь мёду!.. Вот уж теперь-то придётся экономить — не то наголодаемся!

— Деток Весной нечем будет из-за него кормить!..

Стали подсчитывать, сколько осталось в городе мёда…

Только к концу дня, когда Солнце уже скрылось и все молодые вернулись с прогулки, выяснилось, что в городе, слава богу, ещё верных килограммов пятнадцать мёду есть.

— Как-нибудь перезимуем! — устало сказала главная охранница. Она не знала, что и делать, когда был открыт Человеком их город. Послала на него десятка два стражниц, те смело ринулись в бой, вонзили свои жала в одежду Человека, а ему хоть бы что!.. Бедные стражницы погибли, а он продолжал своё нечистое дело. Теперь главная валилась с ног от усталости. А ещё предстояло набирать к воротам новую охрану взамен погибших.

Опять долго не было Солнца. Потом вдруг ударил такой Холод, что даже охрана Верхнего люка вынуждена была попятиться, с потолка так пронизывало всех холодным Ветром. Стражницы у Главных ворот ушли из-под арки и, окоченевшие, стояли поодаль. Явятся воровки и пройдут в город беспрепятственно.

Однако никто не совался в Главные ворота. Видно, Холод всех загнал в укромные места.

В городе резко упала температура. Крайние улицы опустели. Все жители устремились в центр. Здесь было значительно теплее. Впервые задумались о страшной смерти от Холода. Он скрючивал пчёл, делал их деревянными. Чужими становились их ноги и руки, глаза и крылья. И вот в это время опять появился Человек. Он положил на потолок подушки, набитые сухим мягким мхом. А Главные ворота прикрыл.

Отпала нужда дежурить у Верхнего люка. Стражницы разошлись кто куда. Не имело смысла дежурить и возле узкой калиточки, которая была теперь на месте Главных ворот.

В неё едва могла пролезть пчела. Но кто в такой Холод может гулять на воле?.. Конечно, всё живое давно попряталось. Главная отдала приказ:

— Сестрички-охранницы!.. Можете быть свободны. В город уже никто не придёт!..

И сама она после этих слов отправилась погреться на Седьмую, самую тёплую улицу.

Кто-то, как бы между прочим, заметил:

— А всё же Человек — покровитель. Чувствуете, как тепло стало в городе?..

Неузнаваемо изменялась природа. Однажды яркое Солнце перестало греть. Ветры стали злыми и беспощадными. Начали хлестать дожди.

Первыми не вытерпели цветы. Завяли. Даже всегда весёлая золотистая Куль-Баба, стоявшая возле Прилётной доски-терраски, съёжилась, пожухла. Потом посыпались с деревьев листья. Потом повалил хлопьями Снег. Стал настойчиво пробираться в город свирепый Холод. Он лез в любую щель. Отогнал стражниц от Главных ворот и даже от Верхнего люка.

Никто не смог бы определить точно, как долго тянулось то суровое время, когда пчелиный город, казалось, погрузился в сон. Должно быть, продолжалось оно сотни пчелиных лет.

Сонно позёвывая, Пчелиная Мать всё время сидела на восковой лесенке, под самым потолком, где было потеплее. От неё не отходили Мухаобстекло и две Железных. Бабушка давно умерла. Это было, кажется, в тот день, когда Пчелиная Мать родила двадцать пятую тысячу детей. Потом умерла Молчанка. Потом одна из Железных. А молодые Хохотушка и Егоза погибли, пожалуй, из-за своего легкомыслия. Вылетели прогуляться и попали под ледяной Дождь.

Когда от Холода стало нестерпимо, пчёлы вспомнили легенду о живой печке. И со всех улиц и переулочков потянулись к середине города. Там, прижавшись друг к дружке, они сбились в огромный многотысячный клубок. В его середине держалось Тепло. Но те, которые оставались на краю этой живой печки, зябли. Тогда их сменяли сестры, вылезая из середины клубка. Так пчёлы и жили. Бесконечно долго жили, грея друг друга.

Никто не подсчитывал, сколько граждан пчелиного государства умерло от невзгод. Одни от старости и Холода, других съели мыши, склевали птицы, некоторые потонули в лужах, кого-то сбил злой Ветер, кого-то засёк студёный Дождь.

А потом пришла Весна.

Вдоль дорог и насыпей, канав и овражков буйно цветёт Мать-и-Мачеха. По берегам речки цветут Ивы, Ушастая, Бредина, Верба. В подлеске дымят пыльцой серёжки Орешника. Даже невзрачная Ольха привлекает носильщиц пыльцы. А Земля в эти дни ещё блёклая; мокрый, тёмно-бурый прошлогодний лист, седая с прожелтью трава. Только на бугринах, которым больше других перепадает в эти дни ласк Солнца, начинают пробиваться сквозь прошлогодний травостой нежно-зелёные иголочки. И оттого бугры словно кто-то подкрасил. Весна. Много радости у всего живого в эту пору… Но у жителей пчелиного города и много опасностей по Весне. Пожалуй, страшнее всех птиц и зверей, изголодавшихся за долгую северную Зиму, для пчёл — Тени…