Эдуард Лабулэ - Сказки

И достойная женщина сейчас же поймала двух цыплят, шумевших около меня, и зарезала их, не давши мне времени остановить убийства, которого я был причиной. Затем она села подле и хладнокровно принялась ощипывать бедных жертв.

— Синьор, — заметила она через минуту, — собор ведь открыт. Все иностранцы осматривают его до обеда.

Я только вздохнул вместо ответа.

— А вы не видали, ваше превосходительство, новой дороги в Салерно? — прибавила почтенная Паломба, очевидно, стеснявшаяся, при мне заниматься приготовлениями к обеду. Оттуда прекрасный вид на море и на острова!

«Ещё сегодня утром и в коляске следовало бы мне посмотреть эту дорогу,» — грустно подумал я и ничего не сказал.

— Ваше превосходительство! — громче повторила хозяйка, желавшая от меня избавиться, — Сегодня базар. Великолепное зрелище! Чудные костюмы! А торговки, у которых такие славные языки! А апельсины, дюжина стоит карлин.

Напрасно старалась Паломба, Я бы не поднялся для самой королевы неаполитанской.

— Ишь, — вскрикнула хозяйка, потеряв терпение, — Вы заснули крепче Перлино, когда он выпил своё золотое питьё!

— Перлино! Какой Перлино? — проворчал я, открывая сонные глаза.

— Известно какой Перлино! — повторила Паломба. — Разве их в сказке двое? В городе нет ребёнка, который бы не знал его похождений. Неужели такой учёный человек, как ваше превосходительство, может их не знать?

— Вообразите, что я их не знаю, и расскажите мне эту историю, добрейшая Паломба. Я слушаю вас с величайшим вниманием.

Добрая женщина начала свой рассказ с важностью римской матроны, История была хороша; правда, в ней несколько хромала хронология, но зато в этом рассказе умная Паломба обнаружила такое знание людей и вещей, что скоро я поднял голову и, глядя на неё, не обращавшую на меня более никакого внимания, выслушал с большим интересом то, что следует ниже.

Если верить старикам, Пестум не всегда был таким, каков он в настоящее время. Теперь там, кроме трёх развалин, лихорадки, буйволов и англичан, вы ничего не найдёте, а прежде на том самом месте стоял большой город, в котором жило много народу. Это было очень давно, примерно во времена патриархов, в то время, когда все страны были под властью греческих язычников, которых некоторые зовут сарацинами.

В эти-то времена в Пестуме жил купец, добрый как хлеб, сладкий как мёд и богатый как море, звали его Чеко. Он был вдов и имел всего одну дочь, которую и берёг пуще глазу. Виолетта — так звали любимую дочку — была бела, словно молоко, и румяна, словно малина. У неё были длинные чёрные волосы, глаза синее неба, бархатные щёчки, точно бабочкины крылья, и родинка у самой губки. Прибавьте к этому чертовский ум, красоту Магдалины и талию самой Венеры, то — надеюсь — вы не удивитесь, что ни старый, ни малый не могли устоять против такой красоты и не полюбить её с первого взгляда.

Когда Виолетте исполнилось пятнадцать лет, Чеко стал подумывать об её замужестве. Это было для него большой заботой. Апельсинное дерево — думал он — цветёт и не знает, кто соберёт плоды, а отец с самого дня рождения заботится о своём дитяти, бережёт его пуще зрачков и после всего этого первый встречный отымет твоё же сокровище и даже спасибо не скажет. Где найти мужа, который бы стоил Виолетты? Найдётся! Она так богата, что может выбирать, кого хочет; сам тигр и тот станет шёлковым, если только захочет такая красивая и умная дочка.

Частенько, бывало, добряк Чеко пробовал намекать своей дочке насчёт замужества, но слова его были что стене горох. Только что, начинал он, бывало, подходить к этому вопросу, Виолетта, опускала голову и жаловалась на мигрень, так что отец пугался, словно монах, который забыл обедню, переменял разговор и вынимал из кармана какой-нибудь подарок, имев его всегда в запасе. Это было кольцо, чётки или какая-нибудь золотая игрушка. Тогда Виолетта обнимала старика, и на её лице являлась весёлая улыбка, точно солнышко после дождя.

Однажды Чеко приступил к делу осторожнее обыкновенного, и так как в руках у Виолетты было прекрасное ожерелье и ей нельзя было жаловаться на головную боль, то старик старался воспользоваться случаем и снова повёл атаку: «Любовь и радость моего сердца, — сказал он, лаская Виолетту, — подпора моей старости, венец моих седин! Неужто никогда не буду я дедушкой? — Разве ты не видишь, что я стареюсь и что борода моя седеет с каждым днём и говорит, что пора тебе выбрать мужа? Зачем не поступить, как все женщины? Умирают ли они от этого, что ли? И что такое, наконец, муж? Это птица в клетке, которая запоёт, как тебе угодно. Если б мать была жива, она бы сказала тебе, жаловалась ли она на то, чтобы я поступал когда-нибудь против её воли; она всегда была царицей в доме. При ней, как и при тебе, я дохнуть не смел и по сию пору не могу ещё примириться со своей свободой.

— Отец! — сказала Виолетта, взяв отца за подбородок. — Ты господин в своём доме и распоряжаться твоё дело. Располагай мной, как знаешь, и выбери мне жениха сам. Я пойду замуж, когда хочешь и за кого хочешь, но только с одним условием.

— Я на всякое согласен, каково бы оно ни было, — сказал Чеко, удивлённый таким непривычным послушанием.

— Ну так слушай: я хочу только одного, чтобы муж, которого ты мне сыщешь, не был похож на собаку.

— Ну уж придумала! — обрадовался купец. — Право, можно сказать, что красота идёт рука об руку с сумасшествием, и если бы ты была не вылитая мать, то не сказала бы такой глупости! Неужели ты думаешь, что такой человек, как я, богатейший купец в Пестуме, да выберу жениха с собачьей мордой? Не бойся, мы выберем самого красивого и любезного. Не надо ли тебе принца? У нас найдётся на что его купить.

Через несколько дней у Чеко был большой обед, к которому была приглашена самая лучшая молодёжь на двадцать вёрст в окружности. Обед был отличный, ели много, пили ещё больше. Гости чувствовали себя как дома и разговаривали, не стесняясь. Когда подали десерт, Чеко отвёл Виолетту в уголок и, посадив к себе на колени, тихо спросил:

— Посмотри-ка, милая, вон на того хорошенького, голубоглазого молодого человека, у которого пробор посредине. Полагаешь ли ты, что с таким херувимом женщина будет несчастлива?

— Вы забыли, отец, — отвечала, смеясь, Виолетта. — Он похож на левретку.

— Правда, правда! — сказал Чеко. Настоящая голова левретки! Где были мои глаза, что я этого не заметил! Ну, а этот красивый купидон с гладким лбом, плотной шеей, выпуклой грудью и глазами. Что ты о нём скажешь?