Эдуард Лабулэ - Сказки

— Нет, нет, — сказала Виолетта. — Я не хочу, чтобы было больно моему Перлино!

Мышка была уже в комнате. Вспрыгнуть на постель, пробраться под одеяло было шуточным делом для двоюродной сестрицы крыс. Она пошла прямо на грудь к Перлино, но прежде, чем сделать в ней дырочку, мышка прислушалась: сердце не билось. Нет больше сомнения! Перлино околдован.

Уже рассвело, когда мышка принесла это известие. Скоро пришла злая барыня и по-прежнему посмеивалась.

Виолетта с досады грызла руки, взбешённая, что с ней сыграли штуку, не особенно дружелюбно поклонилась маркизе и шепнула: „До завтра“.

В этот раз Виолетта уходила не такая печальная; надежда снова ей улыбалась. На дворе, как и накануне, сидели фрейлины и пряли свою вечную пряжу.

— Ну-ка, искусный музыкант, покажи-ка нам ещё какую-нибудь штучку.

— Чтоб вам понравиться, извольте, — отвечала Виолетта и шепнула: — Патати, патата; гляди хорошенько и увидишь!

В ту же минуту кумушка-белка бросила орех наземь, и на дворе появился театр марионеток. Поднимается занавес, и представление начинается. Сцена представляет судебную палату: заседание Роминагробиса. В глубине возвышается трон, покрытый алым бархатом, усыпанным, точно звёздами, золотыми когтями. На этом троне восседает судья — жирный кот с весьма почтенной физиономией, несмотря на то, что на его длинных усах видны остатки сыра. Взглянув на кота, погружённого в самого себя, с заложенными в рукава руками, с закрытыми глазами, вы бы подумали, что судья спит, если б не были уверены, что правосудие не дремлет в царстве кошек.

В стороне стоит деревянная скамья, и к ней прикованы три мыши, у которых, в видах предосторожности, вырваны зубы и обрублены уши. Мышей подозревают — или, что в Неаполе то же самое, их обвиняют — в том, что они слишком долго глядели на кусок свиного сала. Против подсудимых прибита доска, обтянутая чёрным сукном, на котором золотыми буквами начертано следующее изречение знаменитого поэта и волшебника Вергилия:

Уничтожайте мышей и берегите кошек!

Под доской стоит прокурор — ласочка с низким лбом, красными глазами, острым языком и, приложив одну руку к сердцу, говорит прекрасную речь, в которой, во имя закона, просит задушить мышей. Речь её течёт, словно вода из фонтана: она таким нежным, в душу проникающим, голосом умоляет, требует смерти этих ужасных маленьких созданий, что присутствующие в самом деле возмущаются их ужасному поступку. Казалось, что мышки вовсе не исполняют своих обязанностей, не подставляя в ту же минуту своих виновных головок, чтоб скорей унять волнение и слёзы этой превосходной ласочки, у которой так много слёз в глотке.

Когда прокурор кончил свою погребальную речь, с места поднялась только что отнятая от груди молодая крыса. Уже она протёрла очки, сняла шапку и отряхнула воротнички, собираясь говорить защитительную речь, как вдруг из уважения к свободе защиты и в интересе подсудимых кот запретил ей говорить. Тогда господин Роминагробис торжественным голосом выругал подсудимых, свидетелей, общество, землю, небо и всех крыс; после этого он накрылся и объявил приговор по которому присудил этих виновных животных повесить в текущую же сессию, конфисковать все их имения, уничтожить самую память о них и взыскать все убытки: за содержание под арестом взыскивать по разу каждые пять лет. Надо ведь и с разбойниками поступать гуманно.

Когда фарс был сыгран, занавес опустился.

— Как это натурально! — крикнула Звонкая Монета . — Правосудие кошек схвачено ловко. Пастух или волшебник, кто бы ты ни был, продай мне эту усыпанную звёздами палату!

— Опять за ту же цену, маркиза, — сказала Виолетта.

— Так, значит, до вечера! — заметила маркиза.

— До вечера! — ответила Виолетта.

И тихо прибавила:

— Можешь ли ты мне заплатить за всё зло, которое сделала!

Пока на дворе шло представление, белка не теряла времени. Рыская по крышам, она наконец нашла Перлино, который в саду ел фиги. С крыши кумушка-белка соскочила на дерево, а с дерева на куст, делая всё скачки, она очутилась возле Перлино, который играл в морру [9] Морра — игра, в которой каждый из играющих показывает один или несколько пальцев: партнёр должен угадывать число пальцев. со своей тенью (самое удобное средство всегда выигрывать).

Белка сделала ловкий прыжок и подсела к нему с важностью нотариуса.

— Друг, — сказала она, — конечно, одиночество имеет свои прелести, но повсему видно, что ты не особенно весел. Не сыграем ли мы одну партию?

— Эка! — сказал, зевая, Перлино, — у тебя слишком короткие пальцы и к тому же ты зверушка.

— Короткие пальцы не всегда недостаток, — заметила белка. — Напротив, я видала, что многих вешали именно за то, что у них были длинные пальцы, а что касается до того, что я зверёк, господин Перлино, то я, по крайней мере, весёленький зверёк. Это лучше, чем быть таким умником и спать, как соня. Если когда-нибудь счастье будет стучаться ко мне в дверь, я всегда отворю ему.

— Говори яснее, — сказал Перлино. — Вот уже два дня как что-то странное происходит во мне: голова тяжела и на сердце тоска, а по ночам дурные сны. Откуда всё это?

— Поищи! — сказала белка. — Не пей вовсе, так и не заснёшь, а не заснёшь, так кое-что и увидишь. Ну прощай же, будь умницей.

После этих слов белка вскочила на ветку и исчезла.

С тех пор, как Перлино жил взаперти, рассудок возвратился к нему; ничто так не располагает к злости, как скука вдвоём, и ничто так не располагает к доброте, как скука наедине. За ужином Перлино разглядел физиономию и улыбку Звонкой Монеты ; он был весел, по обыкновению, но всякий раз, когда ему подносили чашу с усыпительным напитком, Перлино подходил к окну, будто для того, чтобы полюбоваться красотой вечера, и каждый раз выливал золотой напиток в сад. Сказывают, что яд упал на белых червей, что рылись в земле, и с тех пор майские жуки стали золотыми.

Проходя в свою комнату, Перлино заметил молодого музыканта, который смотрел на него очень грустно, но Перлино ни слова не сказал ему; он спешил остаться один, чтоб видеть, как постучится в дверь счастье и под каким видом оно войдёт к нему. Его беспокойство не было продолжительно; он ещё не ложился в постель, когда услыхал тихий и жалобный голос. Это была Виолетта, которая в самых нежных словах напомнила ему, как её молитвам он был обязан жизнью, а между тем позволил себя похитить, тогда как она искала его с такими страданиями, от которых да избавит Бог всякого. Виолетта самым трогательным образом рассказала ещё, как в продолжение двух ночей она не спала у его дверей, как, добиваясь этой милости, она отдала без слова чисто королевские сокровища и как эта последняя ночь была концом её надежд и концом её жизни.