Веркор - Сказки для горчичников

От людей, ездивших и полюбоваться мастерством Батильды, и послушать его собственные песни, Жоффруа все чаще слышал о молодой ковровщице; и столько добрых слов было сказано о ее красоте и таланте, и столько было говорено о ее несчастье, что сердце юноши дрогнуло. Да, сейчас он слеп, но до пятнадцати лет успел насмотреться на всякие чудеса природы, и когда ему описывали ковры Батильды, юноше они представлялись верхом совершенства. День ото дня он все больше надеялся — и все больше отчаивался: он понимал, что вместе с любовью в его сердце стучится страдание. И вправду, если представить, что в один прекрасный день они бы встретились, то Жоффруа не смог бы увидеть юную мастерицу; Батильда же, напротив, прекрасно сумела бы разглядеть юного певца, но не услышала бы его; он же, в свой черед, услышал бы даже шепот ее губ, но она — то была немой! Так что никогда они не сумели бы заговорить друг с другом и, стало быть, узнать друг друга. Они навсегда остались бы чужими людьми, даже если бы поженились.

Тщетные мечты! И он угасал от печали.

Несмотря на свою беду, Жоффруа любил прогуливаться по окрестной равнине в сопровождении верного пса Обри. И при этом воображение рисовало ему все, что происходит вокруг, — ведь он слышал множество звуков и шорохов; это не дано зрячим людям, которые не развивают слух, нуждаясь в нем меньше, чем в зрении. Слепой юноша различал и тончайшую трель далекого жаворонка, и легчайшее поскри пывание насекомого в траве, и тишайшее прикосновение к камню дождевого червя. В одну из таких прогулок, когда, напряженно вслушиваясь, он брел за своим псом, ему почудился стон. Но Жоффруа не смог понять, откуда шел этот стон Странное дело: стоило пойти в одну сторону, как звук раздавался с другой. Всякий раз, думая к нему приблизиться, Жоффруа замечал, что звук раздается позади него. Бросаясь то вперед, то назад, юноша вскоре сбился с дороги и уже не знал, где он; ни палка, ни пес не могли ему помочь. Наконец Жоффруа нащупал какую-то тропу и пошел по ней, думая, что она ведет в замок.

Но, к его удивлению, Обри вместо того, чтобы бежать вперед, принялся тянуть поводок назад.

— Ну же, пошли! — звал его Жоффруа. — Что с тобой, Обри?

И он стал дергать поводок к себе.

Вдруг послышался отрывистый визг — так визжит собака, если тащить ее за лапу, — а потом поводок рванулся с такой силой, что выскользнул из рук Жоффруа. Он хотел поднять его, но животное убежало.

Долго звал он:

— Обри!.. Обри!..

Пес не возвращался. Как же теперь, одному, найти дорогу домой? Бедняга Жоффруа призвал на помощь все свое мужество, чтобы хладнокровно решить, как поступить дальше.

Теперь его мог выручить только ветер. Юноше помнилось, что, когда он покидал замок, ветер дул в лицо. Быть может, повернувшись к ветру спиной, он найдет дорогу? Жоффруа нащупывал палкой тропу, боясь оступиться, и вдруг снова услышал впереди себя стон, который сильно его озадачил. На этот раз каждый шаг приближал его к цели. Звук становился все яснее и все больше походил на человеческий голос. Это была почти песня, скорее даже молитва, полная тоски. Жоффруа показалось, что дорога пошла под уклон. Это его удивило, ведь он всегда прогуливался по равнине. Юноше стало не по себе, и он хотел уже повернуть назад, но тут мольба зазвучала вновь, и с такой горечью, что Жоффруа не выдержал и сделал еще шаг. Несмотря на недуг, он был смел и любопытен и пошел вперед, осторожно нащупывая землю по сторонам дороги. Но вот и справа, и слева палка наткнулась на стены. Он поднял ее над головой, и она уперлась в потолок. Жоффруа понял, что спускается под землю.

Это и взволновало его, и успокоило. Он, конечно, не знал, куда идет, ко теперь смог бы безошибочно подняться наверх: коридор непременно вывел бы его к месту, которое он покинул. Так Жоффруа продвигался вперед, и стон, похожий на безутешную скорбную песню, звучал все ближе и ближе. Вдруг юноша задел ногой камень — и камень покатился, стукаясь о стены. Когда все смолкло, раздался тревожный голос:

— Кто здесь?

Голос немного дребезжал, и Жоффруа понял, что перед ним старик. При всем желании Жоффруа не мог бы увидеть ни его лица, морщинистого, как сушеное яблоко, ни длинной белой бороды, подающей меж узловатых коленей, ни рубахи, свисающей клочьями, ни, наконец, цепи, тянувшейся от ноги старика к стене пещеры: кругом была сплошная чернота. Впрочем, для Жоффруа эта темень не имела значения, он все равно был слеп. И у него было преимущество перед другими людьми: тонкий слух улавливал малейшее колебание воздуха. По тяжелому дыханию узника юноша окончательно убедился, что это очень старый человек; по шуршанию одежды — что она уже давно превратилась в лохмотья; по металлическому позвякиванию — что бедный старик прикован.

— Кто здесь? — повторил узник.

— Молодой сеньор здешних мест, — ответил Жоффруа. — Но вы, бедняга, вы-то что здесь делаете?

— Увы! — вздохнул старик. — Я горько расплачиваюсь за ошибку молодости. Меня зовут Изамбер, и я был не самым прилежным школяром. Однажды я посмеялся над духом — хранителем Ломского леса: я утверждал, что он не существует, поскольку его никто не видел. И вскоре, когда я с несколькими приятелями охотился в этом лесу на оленя, мой конь понес, я ударился головой о дубовый сук, потерял сознание и очнулся здесь. В темноте я услышал суровый голос: «Эта темница — кара за твои скверные слова, Изамбер.

Не видать тебе свободы, пока не разберешь и не прочтешь, громко и внятно, надпись, что вырезана в камедной стене перед тобой. Ты будешь получать еду и питье, но никогда не увидишь дневного света…»

— Ах, ну как же я мог прочесть эту надпись здесь, где не видать ни зги? Тогда мне было двадцать лет. Теперь, наверное, сто. Я потерял счет времени. Я не вижу, как проходят дни, месяцы, годы. А они идут и идут без конца…

— Бедный Изамбер! — воскликнул Жоффруа.

— Ты пришел спасти меня? — взволнованно спросил старик. — Ты будешь щедро вознагражден за это. Тот страшный голос сказал еще: «Если ты не сможешь прочитать надпись сам и какая-нибудь милосердная душа захочет это сделать за тебя, — ты будешь свободен, а любое желание твоего спасителя исполнится. Но запомни: только одно желание. И знай: если он не сможет прочесть эту надпись, он будет на вечно прикован к стене вместе с тобой!..»

— Я понял, что к моим мучениям прибавляется еще одно, самое невыносимое, — пытка ожиданием. Конечно же, я надеялся. Но кто отважится на такой риск? Я ждал и ждал, но никто не приходил ко мне… Ты первый… — старик удрученно вздохнул и вскричал: — Нет! Это невозможно! — Я не могу, я не смею просить тебя о такой услуге! Ведь в этой темноте ты не сможешь прочесть ни слова и будешь прикован, как я!.. Так что прощай! Прощай! Оставь меня в моей беде! Уходи поживей, пока не поздно!..