Айно Первик - Баба-Мора

Вдруг небо над аэропортом потемнело. В наступившей тишине послышались шелест и щебетание.

Это были тысячи птиц.

Несметная стая дроздов затмила небо над аэродромом.

— Эта женщина спасла самолет! — понял начальник аэропорта. — Если бы самолет врезался в стаю птиц, он упал бы на землю.

И вдруг начальника аэропорта прошиб холодный пот. Он закричал:

— Вот-вот прибудет самолет из Средней Азии! Срочно передайте, что аэропорт не принимает!

Радист немедленно выполнил приказ начальника.

— Они сообщают, что через десять минут у них кончится горючее, — с ужасом сказал радист.

— Так или иначе — страшная авария неминуема! — застонал начальник аэропорта. — Немедленно вызывайте скорую помощь и пожарных.

Неожиданно над аэродромом пронесся резкий надрывный свист, пронзивший всех до мозга костей. Это Баба-Мора сунула в рот пальцы и свистнула. Кружившая над аэродромом стая словно по приказу развернулась и с шелестом начала спускаться к Бабе-Море. В мгновение ока Баба-Мора оказалась с ног до головы облепленной серыми птицами. Плотным ковром они покрывали всю землю вокруг нее. Ошеломленные люди отступали, освобождая место птицам.

Над аэродромом снова раздался оглушительный вой. Это приземлялся самолет из Средней Азии. В то же мгновенье подоспели «скорая помощь» и пожарные. Пожарные выскочили из машин и молниеносно размотали шланги. Врачи из «скорой» бежали к самолету…

Однако помощи не потребовалось. Самолет приземлился благополучно.

Начальник аэропорта, прокладывая себе путь среди птиц, спешил к Бабе-Море.

— Вы спасли от верной смерти триста пассажиров и два экипажа! — воскликнул он, обращаясь к Бабе-Море.

— Не забывайте, птицам тоже грозила гибель, — сказала Баба-Мора.

— Верно, — согласился начальник аэропорта. — Но как вы узнали, что над аэродромом появятся птицы?

— Я предчувствую приближение больших катастроф. Ведь я — Баба-Мора, — ответила она. — К сожалению, на этот раз мое предчувствие было очень туманным, только в самую последнюю минуту я поняла, что должно произойти.

К самолету, прибывшему из Средней Азии, подкатили трап, открыли люк. На борту самолета находилась большая группа журналистов, которые летали в Среднюю Азию на конференцию. Спустившись на землю, они сразу же принялись выяснять, что произошло, а затем двинулись к Бабе-Море. Путь им преградила стая птиц. Защелкали фотоаппараты.

— Кыш, — сказала Баба-Мора.

Дрозды послушно взмыли вверх и улетели с аэродрома. Журналисты окружили Бабу-Мору и засыпали ее вопросами.

Баба-Мора вдруг почувствовала страшную усталость.

— Извините, — сказала она. — Я сегодня немного переутомилась, к тому же я все еще не одета. Давайте отложим нашу беседу.

Она запахнула полы халатика и направилась к машине. Журналисты не отставали от нее ни на шаг и без конца что-то спрашивали, но Баба-Мора устало молчала.

Трумм еще издали заметил, в каком затруднении оказалась Баба-Мора, и поспешил к ней на помощь. Он усадил ее в машину, а сам, прислонившись к автомобилю, кратно рассказал журналистам, как было дело.

— Пусть они придут в четверг в полнолуние, — сказала из машины Баба-Мора. — А сейчас — домой, пить кофе.

Трумм раздал журналистам пригоршню своих визитных карточек с адресом, и они с Бабой-Морой отправились домой.

И вот наконец снова наступил четверг, которых приходился на полнолуние.

К назначенному сроку дом Трумма заполнили люди. Здесь суетились работники телевидения и кино, корреспонденты радио, газет, и журналов, и агентств новостей. Все было заставлено огромными юпитерами и камерами. Телевидение решило вести прямой репортаж, кинооператоры хотели заснять Бабу-Мору для кинохроники. Интерес к ней был исключительно велик.

Баба-Мора с раннего утра принялась наводить красоту. Она искупалась в душистой ванне и намазалась разными кремами и мазями. По всей комнате валялись платья и туфли, цепочки и браслеты, ожерелья и брошки. Меньше всего Баба-Мора думала сейчас о ногах Трумма.

Наступил вечер. Взошла круглая желтая луна.

В гостиной Трумма, откуда должна была вестись передача, стояла невыносимая жара, включенные прожекторы накалили комнату. Настроение у всех было приподнятое. Больше всех волновался Трумм. Репортер телевидения сказал ему, что поскольку Бабы-Моры еще нет, а передача вот-вот должна начаться, то он задаст несколько вопросов Трумму.

И передача началась.

— Дорогие телезрители! — сказал репортер, повернувшись к камере. — Сегодня вечером нам предстоит стать свидетелями необычного события. Пока только скажу, что через несколько минут вы увидите на ваших экранах самую настоящую колдунью. Да-да, я не оговорился. Но прежде мы побеседуем с человеком, нога которого привлекла к себе внимание всего медицинского мира, хотя врачи и оказались бессильны помочь ему.

Он обратился к раскрасневшемуся от волнения Трумму.

— Расскажите нам, дорогой Трумм, как вы познакомились с Бабой-Морой?

— Спасибо, очень хорошо! — ответил Трумм, который от всей этой суеты пришел в такое замешательство, что не понял, о чем его спрашивают. Ему показалось, что корреспондент интересуется, как он себя чувствует.

Но тут открылась дверь, и взоры всех обратились в ту сторону.

В гостиную вошла Баба-Мора. Она тщательно причесала свои растрепанные космы и выкрасила их в зеленый цвет. Ядовито-зеленые волосы подобно водорослям струились по ее плечам. С головы до ног она была обвешана украшениями, словно обвешана чешуей, так что платья почти не было видно. Каждый ее шаг сопровождался звоном и бренчанием.

Баба-Мора подошла к микрофону и сказала:

— Сейчас вы увидите меня. Я и есть Баба-Мора.

Стоявший рядом молодой журналист спросил:

— Все мы хорошо знаем, что колдуний не бывает. Интересно, что вы думаете об этом мнении ученых? — и подмигнул камере.

Баба-Мора с презрительной усмешкой посмотрела на журналиста и ничего не ответила. Вместо этого она сделала руками несколько загадочных движений, и вдруг в гостиную сквозь закрытые окна хлынули пенящиеся морские волны.

Все оцепенели от ужаса. Кто мог, забрался повыше: на столы, шкафы, полки, а кто-то даже на камеру. Только один телеоператор не покинул своего рабочего места и продолжал снимать вплавь. Благодаря ему передача не прервалась. Баба-Мора стояла среди волн как ни в чем не бывало. Волны бушевали и пенились вокруг нее.

Трумм сидел на телевизоре и с восторгом смотрел на происходящее. Рядом с ним на спинке кресла устроился телерепортер. С перепугу он сумел лишь пролепетать:

— Господи, да что же это такое?

— Потрясающе! — ликовал Трумм. — Я уже десять лет как не хожу в море и теперь море наконец-то само пришло ко мне в дом.