Геннадий Дворянинов - Путешествие по лунной дорожке

Хищница распалилась, пасть её открылась шире самого большого люка, и в ней сталью засверкали знаменитые алмазные зубы.

Но несущаяся на них смерть вдруг нервно дёрнулась и круто завалилась набок, проскочив мимо Манты.

Никто, в том числе и акула, не поняли, что произошло. Но чайки, прекрасно видевшие всё сверху, радостно закричали:

— Молодец, брызгун! Какой ты молодец! Браво брызгуну! Браво! — и захлопали крыльями, словно ладошками, поздравляя его. — Вы бы видели, — продолжали они, — какой выстрел он сделал! Как он ей влепил струёй в глаз! У неё даже свет померк! Так тебе и надо, разбойница! Так тебе и надо!..

Путешественники снова были спасены. И спасла их рыба-брызгун. Та самая, что хорошо известна как искусный стрелок. Она даже из-под воды так точно и мощно стреляет, что не промахивается в комара!

Узнав, кто в этот раз помешал акуле напасть, девочка подумала: «Друзья — это лучшее, что есть на свете!» И ей сделалось хорошо. Она даже забыла об опасности. Стало не так страшно, как прежде.

Брызгун попал точно в глаз, и струя воды больно хлестнула по нему. Но хищница была велика, а отважная рыбка мала. Она не могла с ней состязаться. И как только у нападавшей потемнело в глазах, Брызгун спрятался. Он быстро уплыл в тёмную глубину.

Хотя акуле досталось крепко, она снова пришла в себя и ещё больше рассвирепела; даже посерела от злости. Акулы, наверное, и серы потому, что злость в них кипит, не переставая. А тут, думала она: «Какой-то брызгунишка посмел встать на моём пути! Да я от них и клочка не оставлю! Проглочу словно пельмень!»

Разбойница, развернувшись своим тяжёлым молотом к Манте, приготовилась совершить последний бросок. Она уже его начала. Но услышала сигнал Альбы. Он был вдалеке, выше других, первый увидел Дефа и закричал:

— Крых — крых! Дью! Дьюф!

Чайки подхватили крик, и над морем понеслось:

— Чью — чью! Дью! Дьюф!

Дашенька ещё не сообразила, что произошло, — она ведь не владела языком жителей океана, — а все они поняли друг друга и знали, что на помощь плывёт их верный друг дельфин. И он уже близко.

Хищница тоже почуяла его. Она даже раньше других узнала о его приближение. Ведь, когда давным-давно Нептун раздавал жителям океана органы, то акула умудрилась взять себе не только стремительное тело, самый сильный хвост, самые острые зубы. Она прихватила и самое тонкое обоняние, а потому чувствует запахи лучше всех — сумеет определить одну (всего одну!) капельку крови за много десятков километров! Такое не может сделать никто, даже волк. Хотя и он чувствует свою родню за сотни километров! Это — истинная правда.

Но не только хищники, а и не чистые на руку почему-то ловки, хитры и коварны (вспомните Бабу-Ягу или Кощея Бессмертного). Уж что только они не придумывают и как не изворачиваются! Да только напрасно. Добрые помыслы не одолеть.

Деф был большим, стремительным и сильным. Он сразу всё понял. Понял, что акула приплыла не в гости, не с благородными намерениями, а на разбой. Чтобы опередить дельфина, сделать своё чёрное дело, она кинулась на ската.

Но Деф бросился на перерез. Он успел. Успел своим телом загородить Манту и оказался перед разинутой пастью страшилища, готового рвать и терзать. И она вырвала кусок из его тела.

Рана была глубока, кровь хлынула струёй, окрасив море.

Пасть снова раскрылась, — огромная, словно печь. Но дельфин не струсил. Он высоко выпрыгнул. А когда акула, пусто лязгнув зубами, оказалась под ним, обрушился на неё.

Удар был так силён, что гроза морей тут же превратилась в трусливого пескаря и, поджав хвост, бежала без оглядки. Только её и видели.

Все были рады, поздравляли и благодарили Дефа за спасение. А он счастливо улыбался.

Это случилось не так далеко от кораллового рифа, и Богомол достал со дна морской капусты, а Дашенька приложила её к ране дельфина и завязала длинными крепкими водорослями. Он в благодарность посадил её на свою спину. Она ухватилась покрепче за плавник, и вся счастливая компания поплыла к Жемчужному острову. Тот уже виднелся на горизонте, приветливо помахивая макушками пальм.

Как вы помните, Осьминог Восьмой послал за Жемчужиной и Дашенькой тройку быстроногих морских коней. А запряжена она была в карету из раковины тридактны. Дорога должна была быть длинной, так как остров находился в далёком Лазоревом море.

Надо ли объяснять, что путешествовать, особенно на повозках, лучше по дорогам. Конечно, настоящие странники, желающие пробраться в самые потаённые места, побывать там, где не ступала нога человека, берут котомку, посох и пробираются по нехоженым звериным тропам через леса, болота и джунгли. Это интересно и заманчиво!

Но, странствующие так, часто блуждают подолгу, попадают в лапы и пасти к неведомым хищникам, а то и в котёл к кровожадным людоедам. Много путешественников безвестно сгинуло. Уж на что ничего не боялся Кук, исходивший пол-Земли, переплывший океаны и открывший Австралию, а и его съели её жители — аборигены. Что из того, что вокруг было полным полно кенгуру и рыбы, страусов эму, да и всего другого! «Небо нам его послало!» — Заявили аборигены. И съели.

Вот какие «страсти-мордасти» случаются, когда забредаешь в неведомые страны, к неведомым племенам!

И уж, если путешествуешь на лошадях, то следует ездить по дорогам, или, в крайнем случае, по тропинкам. Даже верхом в горах.

А в море, где нет ни кустика, заблудиться — пустяк. Нет, даже — пустячок, легче, чем на одной ножке проскакать.

Потому-то на воде лучше всего путешествовать по лунной дорожке: и не заблудишься, и гладкая она. Скакать по ней — удовольствие.

Но Борей взбаламутил океан, нагнал ревущие волны выше крыш, и пути не стало.

Ветер, змея, а потом и нападение акулы, сбили с дороги и тройку, и Манту. Они и заблудились.

Деф слышал призыв Жемчужины, но сразу найти их не смог. Ему подсказал альбатрос Альба.

Когда дельфин прогнал акулу, время близилось к утру. Луна садилась, быстро холодало, и следовало возвращаться, чтобы до её захода успеть домой.

Все были взволнованы и уставшие. Даже чайки дремали налету, едва шевеля крыльями.

Морские кони плелись понуро, еле-еле волоча копыта. А Богомол отчаянно клевал носом.

Всякий раз, когда голова его падала на грудь, молоток стучал о панцирь, словно колотушка ночного сторожа на купеческой усадьбе. Рак вскидывал подбородок и открывал глаза. Но они тут же слипались. А затем слышалось посвистывание засыпающего кучера.

Жемчужина также притихла. А Дарьюшка вовсе спала.

Все почли за лучшее — тут же возвращаться.

Первым встрепенулся Деф:

— У нас мало времени, — сказал он, — нужно поспешить. Путь далёк, предстоит отыскать лунную дорожку, а это — не так-то просто.