Элис Броуч - Шедевр

Как же он решился на такой рискованный шаг? Теперь его судьба и судьба «Мужества» связаны неразрывно. Он слегка вздрогнул, прислушиваясь к приглушенному урчанию мотора: машина ехала по шумному усталому городу.

Наконец они остановились. Агент выбрался из машины и уверенно куда-то зашагал — Марвину внутри темного кармана оставалось только гадать куда. Агент по телефону спросил про номер комнаты — что это, офис или гостиница? Неожиданно в животе у Марвина будто все оборвалось, и он догадался: они в лифте. Потом движение прекратилось. Еще несколько шагов, приглушенный стук в дверь.

Послышался новый голос — тихий, но решительный.

— Привез?

Неужели это тот, кто переправит рисунок настоящим похитителям?

— Он тут.

— Покажи.

Марвин не успел даже как следует приготовиться. Пришлось вцепиться мертвой хваткой: агент торопливо вытаскивал рисунок из потайного кармана. Но тут Марвин нечаянно зацепился за край кармана, не удержался на паспарту, попытался ухватиться снова, но ничего не вышло. Марвин взлетел в воздух, пару раз перекувырнулся и со стуком приземлился на твердую гладкую поверхность стола.

Он замер, поджав ножки, — авось не заметят. К счастью, стол оказался темным. Марвин украдкой огляделся по сторонам и узнал безликое убранство гостиничного номера. Сколько их было таких в многочисленных мыльных операх, которые они с Элен смотрели по телевизору вместе с миссис Помпадей: темно-зеленый ковер на полу, простая обшарпанная мебель, на кровати покрывало в цветочек. Агент ФБР положил рисунок Дюрера на стол, на самую середину, прямо рядом с Марвином. Худой бородатый мужчина склонился над рисунком с лупой, внимательно вглядываясь в каждую деталь.

Марвин забеспокоился, но тут же вспомнил, что рисунок настоящий, не подделка. Он наверняка пройдет проверку.

Ни один из мужчин не проронил ни слова.

— Ладно, — наконец проговорил бородатый. — Я передам его кому надо.

— А моя доля? — спросил агент.

— Вон, в конверте, — бородатый указал на тумбочку, где лежал небольшой конверт. Агент поспешно сунул его в карман пиджака.

Оба повернулись к двери, и Марвин глубоко вздохнул. Теперь или никогда! Он помчался к рисунку, но внезапно прямо рядом с ним по столу хлопнула огромная ладонь и мгновенно смахнула его на пол. Перекувырнувшись в воздухе, Марвин шлепнулся на пропахший табаком ковер.

Где-то совсем рядом по полу затопали огромные ботинки: ближе, еще ближе. Марвин еле успел укрыться за ножкой стола.

— Что там такое? — раздался далеко в вышине голос агента.

— Жук какой-то, — ответил бородатый. — Надеюсь, рисунок не заражен жучком.

— Да нет… Может, это гостиничный? Наверно, тут клопы.

Клопы! Марвин был смертельно оскорблен. До чего же люди невежественны!

Брезгливо фыркнув, бородатый пошел провожать агента к двери.

Когда агент ушел, для Марвина оборвалась последняя связь с музеем, с Джеймсом, с безопасной жизнью. Он остался один.

Марвина не слишком радовала перспектива провести ночь в гостиничном номере, но бородатый явно расположился здесь надолго. Он дважды звонил по мобильному телефону. Первый раз говорил на каком-то незнакомом языке, второй раз сказал только: «Он у меня». А потом: «Завтра в десять утра, как договаривались. Да, совершенно уверен. До встречи».

Пока Марвин прятался в густом ворсе за ножкой стола, бородатый открыл шкаф и вынул черную кожаную сумку. Поставил ее на пол, в шаге от Марвина, и расстегнул молнию. Внутри оказались папки из плотного картона. Бородатый раскрыл одну из них и осторожно поместил в нее рисунок. Затем аккуратно сложил все папки обратно в сумку и закрыл молнию.

Марвин с растущей тревогой следил за действиями бородатого. Ему же надо попасть поближе к рисунку, но всем известно, что молнии — непреодолимая преграда для жуков.

Бородатый снова убрал сумку в шкаф, закрыл дверь комнаты на засов и цепочку, сбросил туфли и завалился на кровать. Через минуту включился телевизор, потом послышался треск открываемой пластиковой упаковки, и бородатый захрустел чем-то съедобным. Больше ничего за вечер не случилось, телевизор что-то бормотал, постоялец продолжал жевать — и Марвин наконец крепко уснул в своем укромном уголке.

Когда Марвин открыл глаза, в комнате было темным-темно. Человек на кровати храпел. Марвин знал — нужно придумать, как забраться в сумку, но ужасно хотелось есть, а до утра было еще далеко. С трудом пробираясь сквозь густой ворс, он дополз до прикроватной тумбочки в надежде, что бородатый оставил после своей трапезы хоть пару крошек. Забравшись на тумбочку, Марвин обнаружил смятую красно-желтую упаковку и горку твердых скорлупок.

Арахисовая скорлупа, сообразил Марвин, и его охватила неодолимая тоска по любимой скорлупке, той самой, что потерялась в трубе под раковиной в ванной комнате Помпадеев. Вот бы нырнуть прямо сейчас в свою купальню — крышку от большой банки! И двух недель не прошло с тех пор, как он, после приключений в сливной трубе, отмывался в ароматной пене, а кажется, что прошла целая вечность. Это было еще до того, как он нарисовал свой самый первый рисунок, до того, как они с Джеймсом подружились, до того, как он впервые услышал имя великого художника Альбрехта Дюрера.

Никакой еды на тумбочке, увы, не оказалось, зато обнаружился стакан с водой. Марвин немножко повеселел, подхватил передней лапкой кусочек арахисовой скорлупки и вскарабкался по стенке стакана. Помедлив на краю, вгляделся в спокойную гладь воды, потом глубоко вдохнул, задержал дыхание и нырнул в стакан. Вода плеснула с тихим звуком, человек на кровати повернулся на другой бок. Марвин, держась за скорлупку передними лапками и быстро работая задними, поплыл кругами. Прохладная чистая вода приятно омывала спинку. Он сразу же почувствовал себя гораздо лучше.

Немного позже Марвин, освеженный ночным купанием, вскарабкался по мокрой стенке стакана и выбрался наружу. Нашел рядом с будильником скомканную бумажную салфетку и хорошенечко вытерся. Потом спустился на пол, прополз по ковру до шкафа и подлез под дверцу. Это заняло у него немало времени.