Кристине Нёстлингер - Конрад, или ребёнок из консервной банки

Больше в этот день ничего не произошло. Зато на следующий день, в понедельник, случилось много всего.

Утром госпожа Бартолотти проснулась в половине пятого, впервые в своей жизни так рано.

Она тихонько выбралась из кровати, потому что не хотела будить Конрада, но оказалось, что мальчик проснулся раньше.

— Я уже давно не сплю, — объяснил он, — потому что заранее радуюсь, что иду в школу.

Госпожа Бартолотти пошла в ванную комнату, глянула в зеркало и убедилась, что сегодняшний день для неё будет нелегким.

— Старая, дальше некуда, и гадкая, дальше некуда, — пробормотала она, глядя на свое отражение, и подумала: в школе не поверят, что она мать Конрада, посчитают, что она его бабушка или прабабушка.

Во время завтрака она разбила подставку для яйца и чашку, так у неё дрожали руки.

— Что с вами? — спросил Конрад. — Когда человек такой, как вы сейчас, то это означает, что он нервничает?

— Да, — сказала госпожа Бартолотти. — Она немного нервничает, потому что не знает, как объяснить в школе, что Конраду семь лет, а он еще не ходил в школу, но все равно хочет учиться во втором классе.

— В третьем, — сказал Конрад. — Я ночью думал об этом. Второй класс мне не подходит. Слишком уж мне было бы там скучно.

— Но тебе же нужно свидетельство за второй класс! Без него не возьмут в третий.

Конрад подошел к кухонному буфету и вытащил из ящика пластиковую голубую папку, в которой лежали его документы. В папке был карманчик, который госпожа Бартолотти раньше не заметила. Конрад достал из этого кармашка ярко-зеленую бумажку.

— Вот мое свидетельство, — сказал он.

— За какой класс? — спросила госпожа Бартолотти.

— Класс надо вписать самому, — объяснил Конрад и подал свидетельство.

На бумажке было написано толстыми черными буквами «СВИДЕТЕЛЬСТВО». А под ними — «Конрада Бартолотти». Еще ниже стояли оценки, одни пятерки — по гимнастике, пению, рисованию, поведению, чтению, письму, арифметике, природоведению и языку.

На обратной стороне ярко-зеленой бумажки было напечатано:

«Ученик Конрад Бартолотти…. усвоил материал…. класса и переведен в…. класс».

А чуть ниже снова неразборчивая подпись, наверно, та самая: «Гунберт» или «Гонберт», или «Монберт».

Под подписью стояла круглая печать, название учреждения на которой тоже нельзя было прочитать.

— А из какой школы это свидетельство? — спросила госпожа Бартолотти.

Она перевернула ярко-зеленую бумажку и над толсто напечатанной надписью «СВИДЕТЕЛЬСТВО» увидела другую, напечатанную еще более толстыми буквами:

«НЕМЕЦКАЯ ШКОЛА В КАЙРЕ (КОНГО) НА ПРАВАХ ОБЩЕСТВЕННОЙ»

— С ума сойти можно, — прошептала госпожа Бартолотти.

— Почему? Потому что там одни пятерки? — спросил Конрад.

— Ты же никогда не был в Конго! Или был? — сказала госпожа Бартолотти.

— К сожалению, не был, — ответил Конрад. — Но не волнуйтесь, свидетельство настоящее. Учебный отдел нашей фабрики — это филиал школы в Кайре. Значит, все будет хорошо. — Конрад кашлянул и продолжил: — И в Кайре начинают обучение с четырех лет, то есть, в моем возрасте идут в третий класс. С этим тоже все хорошо.

Однако его слова не совсем убедили госпожу Бартолотти в том, что все хорошо. Она была рада, что сможет показать в школе свидетельство, но все-таки немного волновалась.

— Ну, а если тебя спросят о школе в Кайре? Что ты им скажешь? — сказала она.

Конрад заверил её, что о школе в Кайре знает больше любого среднего местного учителя. На его взгляд он подготовлен очень хорошо.

— Если так, то идем, — решилась госпожа Бартолотти.

Она спрятала свидетельство, медицинскую справку и метрику в сумку и надела заячью шапку и заячью шубу.

— Минуточку, мама! — попросил Конрад. — Дайте-ка мне свидетельство.

Госпожа Бартолотти достала из сумки свидетельство.

— И ручку, — попросил Конрад.

Госпожа Бартолотти дала ему свою ручку.

Конрад написал после своей фамилии с другой стороны, где были точки, — «отлично», после слова «материал» — «второго», а перед последним словом — «третьего». Теперь в свидетельстве стояло:

«Ученик Конрад Бартолотти отлично усвоил материал второго класса и переведен в третий класс».

Конрад подождал, пока высохнут чернила, и вернул свидетельство госпоже Бартолотти. Она снова убрала его в сумку. Конрад надел голубую шапку со звонком и курточку из кусочков.

На лестнице, почти уже внизу, их догнала Кити Рузика с ранцем на спине. Она заинтересована взглянула на Конрада и спросила:

— Ты тоже будешь ходить во второй класс?

Конрад покачал головою.

— Я передумал, — ответил он. — Пойду в третий.

Этот ответ так удивил Кити Рузику, что она остановилась, как вкопанная. Она стояла на лестнице и смотрела вслед Конраду и госпоже Бартолотти, пока они не вышли на улицу.

Чтобы попасть в школу, надо было пройти улочку, где жила госпожа Бартолотти, потом свернуть на главную улицу, пройти семь блочных домов и снова свернуть на узенькую улочку.

Когда они шли по главной улице, госпожа Бартолотти сказала:

— Слушай, Конрад, по-моему, не надо было говорить Кити Рузике, что ты…

Конрад перебил её:

— Знаю, я уже заметил. Больше я не буду таким опрометчивым.

Когда они дошли до седьмого дома и свернули на узенькую улочку, Конрад сказал:

— Понимаете, мама, мне, собственно говоря, не очень приятно быть таким, таким… — он поискал подходящее слово и нашел его, только, когда они очутились перед школьными воротами, — таким скрытным. Я бы хотел говорить всем правду, но чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, так нам всегда говорил руководитель отдела окончательной обработки.

— И он был прав, — сказала госпожа Бартолотти.

— А я же и сам чрезвычайное обстоятельство, — продолжал Конрад, — потому что появился на свет не так, как большинство людей. Поэтому, наверно, в моем случае чрезвычайные меры оправданы.

— Конечно, — согласилась госпожа Бартолотти, открывая ворота. — Конечно. Только я вот что тебе скажу, Конрад. Не сердись, но мне кажется, что ты должен предпринять еще одну чрезвычайную меру — разговаривать у директора не так по-взрослому.

— А я разве разговариваю по-взрослому? А как надо разговаривать по-детски?

— Я и сама не знаю, ведь почти не общаюсь с семилетними детьми, — пробормотала госпожа Бартолотти, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Но мне кажется, что семилетние дети говорят проще, они еще не знают столько слов, как ты.

— Каких слов?

Госпожа Бартолотти не успела ответить, потому что они уже стояли перед дверью с табличкой «ДИРЕКТОР».

А возле дверей их ждал аптекарь Эгон в черном костюме, в черном галстуке и черной папкой под мышкой.

— Эгон, Эгончик, а ты зачем тут? — воскликнула госпожа Бартолотти.