Ренато Рашел - Ренатино не летает по воскресеньям

Вы никогда не замечали в небе маленького человечка в зелёной шляпе, с жёлтым шарфом на шее? Нет? И не видели, как он летит, уцепившись за тринадцать красных шариков?

Подумайте хорошенько!

Знаете, он такой низенький, черноволосый, и нос у него вечно синий от холода.

Так-таки но видели?

Его зовут Ренатино, и на тринадцати шарах он летает потому, что работает далеко от дома, у Красного Дуба. Не идти же ему туда пешком.

Значит, ни разу не видели?

Каждый день происходит столько удивительного, что мы уже ничего не замечаем. Между тем уже несколько лет ровно в семь часов сорок пять минут утра Ренатино повязывает шею жёлтым шарфом, надевает шляпу, берёт шары и улетает через окно.

Но кто его видел?

Кто о нём хоть словом обмолвился?

Никто!

Потому что люди не любуются небом ни в семь сорок пять утра, ни в восемь.

Ни даже в полдень.

Да и что за интерес глядеть на небо, если оно всегда одинаковое?

Голубое. Ну хоть бы раз стало каштановым!

Люди, вечно занятые делами, не любовались попусту небом, да и Ренатино почти никогда не смотрел на землю.

Очень уж маленьким казался ему город с высоты. Люди — крохотные, а дома — со спичечную коробку, один — белый, другой — синий, третий — цвета зелёного горошка.

Ренатино летел себе по небу и ни о чём не думал.

Одна у него была забота — как бы не задеть тучу.

Л то и опомниться не успеешь, как станешь весь чёрный.

До чего же вредные эти тучи и облака! Ренатино с них глаз не спускал. Он знал, что от них всего можно ждать.

Иной раз облака плыли ему навстречу, чистые и белоснежные, как взбитые сливки. Он пытался откусить кусочек.

Но где там! В рот ничего не попадало.

Иногда на горизонте вырастал могучий воин в шлеме и с мечом. Мгновение — и он превращался в парусник, несущийся по волнам, или в соседку, тётушку Эмилию, с неуклюжей соломенной шляпой на голове.

Ну разве можно после этого доверять облакам?!

Как-то утром Ренатино, запрокинув голову, следил за мохнатыми тучами, вдруг: бумм, бумм! — и на беднягу обрушился настоящий ливень.

К старому Красному Дубу Ренатино прилетел мокрый-мокрый, ну как промокший кот.

А Красным Дуб назывался потому, что листья на нём были… зелёные. Его бы наверняка назвали Зелёным Дубом, но одним чудесным утром Дуб этот увидел один чудесный поэт. Правда, он был немного подслеповат и путал цвета.

Поэт восхитился и написал:

Прекрасные стихи, не правда ли?

Несчастный поэт! Однажды он спутал красный свет с зелёным… и угодил под автомашину.

Но зачем всё-таки Ренатино каждое утро, кроме воскресенья, точно в восемь утра прилетал к Красному Дубу?

Просто он отправлялся на работу.

Кто бреет людей, кто чистит ботинки прохожим, кто разводит цветы, а кто продаёт шляпы. Ренатино же был человеком необычным, не таким, как все: он пытался разводить ботинки и брить шляпы. Только из этого ничего не вышло. Пришлось ему искать другую работу. И наконец он её нашёл. Нанялся присматривать за воробьями. Охранял крохотных воробьишек на Красном Дубе, четвёртая ветка справа, гнездо № 3.

Каждый день, кроме воскресенья, с восьми утра до семи вечера он их развлекал, а когда надо, и успокаивал. От зари и дотемна воробьиха-мать и воробей-отец работали в поле — таскали зерно для своих детишек. Всё это время Ренатино развлекал и утихомиривал шалунов.

Каждый день, кроме воскресенья.

Но почему — кроме воскресенья?

А потому, что по воскресеньям Ренатино любил поесть на славу. Он съедал целую тарелку пельменей в помидорном соусе! После такого обеда он, понятно, становился намного тяжелее, и тринадцать красных шариков уже не в силах были поднять его в небо.

Вот поэтому-то каждое воскресенье Ренатино отдыхал.

Вы спрашиваете, почему на Красном Дубе все так боялись Чипа, огородного чучела в клетчатом пиджаке?

Точно я и сам не знаю.

Может, потому, что он всегда неподвижно стоял посреди поля в своём выцветшем пиджаке в крупную клетку, а на голове у него красовался дырявый цилиндр, из которого торчала солома.

Ну как же не бояться этого Чипа, у которого вместо мозгов солома?

И разве можно ему доверять?

Хоть он и из дерева, а вот не захотел стать дверью, стулом или вешалкой. Предпочёл стать пугалом.

А Чип очень на воробьев обижался.

Почему эти воробьи его боятся и не любят? Ведь они с ним почти не знакомы. А знают ли эти глупые птицы, что он очень добрый? И очень несчастный? Что он в детстве, ещё когда был деревом, мечтал стать шкафом? А главное, знают ли они, что пугало никогда не пугает воробьев? И если уж воробьи его боятся, значит, у них совесть нечиста!

Обо всём этом Чип хотел им сказать. Но как?

Ведь люди даже забыли нарисовать ему рот.

Ночью, когда его хлестали дождь и холодный ветер, Чип вспоминал о чудесных временах юности. И горестно вздыхал.

Если бы он мог стать лодкой и тихо плыть по реке дал окодалеко! И никого не пугать.

При одной мысли об этом Чип готов был расплакаться. Но не мог: ведь люди не позаботились нарисовать ему и глаза.

На Красном Дубе у Ренатино минутки спокойной не было. Сидеть часами на ветке было не очень-то удобно. Но это ещё полбеды. Хуже, что семь воробьишек бесились, как семь чертенят.

За ними глаз да глаз нужен.

Чего они только не придумают!

Вдруг все семь высунутся из гнезда и давай плеваться в ящериц, которые греются на солнышке.

Ну разве это хорошо?

А в другой раз намажут мылом ветви деревьев, чтобы белки поскользнулись и упали.

Красиво, нечего сказать!

Но самое страшное случалось, когда они внезапно начинали петь. Обучались они в самой новейшей школе певцов-крикунов. И так они орали и вопили, что отовсюду слетались испуганные воробьи. Думали, не пожар ли случился.

Самые старые и мудрые из воробьев, покачав головой, улетали к себе в гнёзда. Летели и удивлялись: сразу и не поймёшь — не то воробьишки песни поют, не то у них животы разболелись и они криком кричат.