Элайн Митчелл - Серебряный конь

— Я отлично знаю эту гору и все тайные убежища, — отозвался Таура.

— Да, конечно, сынок, но вас много, и всех надо спрятать. Вам придется спуститься вниз по реке. Местность там неуютная и пастбища неважные, но лучше уж провести лето на скудных кормах, но зато остаться на свободе.

При этих словах глаза ее сверкнули, Таура увидел в них прежний огонь. Она, конечно, постарела, но прежней отваги «одинокого волка» у нее не убавилось.

— А где Мирри? — вдруг спросил Таура.

— Мирри умерла, — печально ответила Бел Бел. — Скоро настанет и мой черед. Мне бы так хотелось, чтобы мои кости белели высоко на Бараньей Голове.

— И мне тоже… когда-нибудь, — отозвался Таура. — Что собирается сейчас делать Бролга? Остаться тут или же вернуться в свои места на Пятнистом Быке?

— Не знаю. Может, захочет остаться на этой горе и прогнать тебя.

— Прогнать меня?!

— Да. Победить в бою ты его не можешь. А кроме того, сам знаешь, ему нужна Золотинка.

— Ладно, — ответил Таура. — Я подожду здесь, погляжу, куда он пойдет и что будут делать люди.

— Я бы не стала ждать. Ушла бы прежде, чем явятся люди из-за ваших с ней прекрасных шкур.

И Бел Бел ушла так же бесшумно, как появилась, исчезла в темноте и в грохоте бури, скрылась за бьющимися, хлопающими ветвями снежных эвкалиптов.

Таура задумался над ее словами. Его мать так много знала, и все, чему она его научила, всегда было полезным. Он понимал, что лучше уйти сразу, увести табун под покровом ночи и сумасшедшего дождя.

Словно призрак он скользнул в заросли и двинулся в путь, лошади последовали за ним. Они шли всю ночь, вверх и вниз по крутым склонам, по скалам, через потоки, по прогалинам с мягкой снежной травой, обошли самую высокую вершину Мотылька Пэдди Раша, спустились вниз с другой стороны. Вверх и вниз и по все более каменистой местности.

Наступил рассвет, в небе на востоке в появившемся разрыве черных туч пролетела стая корневых чирков. Вода была рядом, сколько угодно воды в Крекенбеке и в множестве небольших ручьев, но трава здесь росла только отдельными пучка ми, а кобылы с жеребятами были очень голодны.

Таура вел табун все дальше и дальше. «Должно же быть пастбища получше», — думал он. У самой реки травы, вероятно, росло больше, но туда при ходят люди. Оставалось одно — оторваться от реки и проверить, как обстоит дело в холмах.

В последующие недели Таура обучал Золотинку всему, что сам знал о жизни в буше: тому, как надо прятаться, как быть бесшумным и не оставлять следов.

Как-то ночью к нему подошла Бун Бун.

— Тут мало пищи для кобыл, которые кормят жеребят, — сказала она. — Мы худеем и ослабеваем, и наши жеребята растут плохо.

Тауре и самому надоела суровая скучная местность и надоело всегда ощущать голод.

— Значит, мы уходим, — ответил он, — назад на Мотылек Пэдди Раша.

Когда они возвратились в горы, он не сразу повел табун на пастбище. Он оставил лошадей поодаль в укромном месте и поздно вечером отправился один на разведку, всю дорогу обследуя почву, траву, кусты в поисках следов других лошадей, диких или прирученных. Тем, которых он обнаружил, было не меньше нескольких недель.

Он внимательно всмотрелся в пастбище, никого не увидел и прошелся по всей округе, осматривая и обнюхивая все крайне тщательно, но и конце концов решил, что лошади сюда не заходили по ранней мере недели три.

Потом он вернулся за табуном.

После скудной пищи в холмах у реки кобылы буквально не отрывались от вкусной травы. Они ели, не переставая, целыми днями. Таура с Золотинкой тоже были голодны, но все-таки не до такой степени, как кобылы, кормившие жеребят, так что, когда Таура опять отправился осмотреться вокруг, Золотинка последовала за ним.

На главном хребте кое-где виднелись быки, но внизу, у перехода через Крекенбек, стояла небольшая кучка лошадей.

— Ураган! — возбужденно сказал Таура и сразу стал спускаться, как всегда, ступая там, где не оставалось его следов, и к тому же под деревьями, чтобы его не увидели с другого берега.

Только во второй половине дня друзья наконец встретились. Красноватый солнечный свет позолотил Тауру, когда он весело бежал навстречу своему единокровному брату, брату ветра и дождя.

Ураган тоже встал на дыбы, великолепный гнедой конь, и они в шутку стали кусать друг друга, выделывать пируэты и плясать. Наконец, когда с приветствиями было покончено, Таура спросил:

— Ты тоже пойдешь к пастбищам?

— Еще одну или две ночи я с вами пройду, — ответил Ураган. — Но люди повсюду ищут тебя и Золотинку. Да и два табуна вместе было бы слишком много.

Пока они поднимались на холм, Таура размышлял над тем, какой опасной и неуютной стала для всех жизнь после того, как он украл Золотинку, все это говорили, но никто не ставил этого ему в вину. Он помнил ночь около хижины Мертвой Лошади, когда он в первый раз потерся носом об ее нос сквозь перекладины, и сознавал, что украл бы ее еще и еще раз, если бы пришлось. Он посмотрел назад, на Золотинку, увидал, как она старательно ставит свои аккуратные копыта в его следы, как заходящее солнце очерчивает ее золотом. Она прелестна, и она принадлежит ему.

В табуне Урагана были четыре кобылы с жеребятами. Если остаться тут всем, то на пастбище их будет чересчур много. Пожалуй, Ураган прав, что не хочет задерживаться здесь надолго. Но сейчас, когда они вместе, Таура осознал, как ему все это время не хватало Урагана.

— Откуда ты сейчас пришел? — поинтересовался он.

— С тон стороны Пятнистого Быка.

— Что там делается?

— Ну, то и дело появляются люди. Мы-то, лошади обыкновенного цвета, обычно не очень их интересуем, но мало ли что. А кроме того, там нет места ни для кого, кроме Бролги. — И продолжая идти рядом с Таурой, добавил: — Я как-то не ожидал встретить тебя здесь. Не удивлюсь, если Бролга пожалует сюда отбивать у тебя Золотинку, а уж люди и подавно скоро здесь объявятся.

— Да я нигде не мог найти хорошей травы, и потом мне нравятся эти места, — объяснил Таура. — А здесь я знаю все убежища.

Они продолжали спокойно подниматься на холм, не торопя кобыл с жеребятами и все время держась лесной полосы. Они не видели человека, который сидел абсолютно неподвижно на каштановой лошади на высоком выступе скалы. Он, не отрываясь, наблюдал за тем, как что-то движется в лесу. Потом тоже стал подниматься в гору.

Только человек, который уже узнал кое-что про серебряного брамби и про его хитрости, мог догадаться, что брамби там, в лесу, что едва уловимое движение в лесу означает — это ведет лошадей Серебряный. Человек этот был старым врагом Тауры — всадник на черном коне. День совсем уже угас, но человек успел увидеть достаточно.

Примерно через час к востоку над холмами поднялась почти полная луна, она осветила призрачным светом поляны и длинные прогалины, бросила причудливые тени среди деревьев, оставила заводи темноты в углублениях и лощинах. Дикие лошади шли все дальше вверх, через лес, не показываясь нигде на открытых местах, пока почти не дошли до пастбища.