Альберт Иванов - Хитрая ворона

Быстрее, быстрее… Лови, держи, хватай!

Последние куски цемента отскочили от шкуры, когда он рывком протиснулся за котами в прореху забора и загнал их в каменный угол.

Расставил Боб лапы, раскрыл свою жаркую клыкастую пасть:

— Сейчас вы узнаете, как меня злить!

— Если б мы тебя не разозлили, стоял бы ты век на клумбе! — нашёлся Марсик. А может, Барсик.

— Или на крыльце! — подхватил Барсик. А может, Марсик.

Боб даже пасть защёлкнул. И недоуменно почесал затылок кончиком хвоста с налипшим на него куском цемента.

А что, действительно!..

Тут примчалась какая-то чужая собака и с яростным лаем бросилась на котов.

Дог Боб одной лапой отшвырнул её прочь.

— Своих гоняй, — прорычал он. — А наших не трожь!

Вот дела! Птицам в роще житья не стало от трёх ворон, задир-забияк.

Одна из них — Заводила, покрупнее двух других. Тугодум. Соображает не сразу. Но, если уж что-то решила, с пути не свернёшь!

Вторая ворона — этакая Подбивала, любила других науськивать, подбивать на разные пакости. А сама действовала исподтишка.

Третья, самая меньшая, — Нахалка. Чуть что, нагло в драку лезет. Особенно, когда старшие за спиной.

Роща, конечно, не лес. Не чащоба дремучая. Не тайга, словом. И не джунгли. Крупных храбрых птиц нет, чтоб за маленьких вступиться. Правда, рядом на озерце жили два журавля. Крупные-то они крупные, но не храбрые. Да и вообще их хата с краю.

Вот и приходилось терпеть птицам: каждая по-своему от ворон спасалась. А те вконец обнаглели, распоясались. Мало им птиц, так даже и за мелких зверей принялись. То на зайца с дерева целое ведро холодной воды выльют — бегай мокрым, дрожи, грейся! То вдруг с ножницами за ежом, хохоча, гоняются — постричь хотят. Зарос, мол, иглами с головы до пят!

Такое вытворяют!..

Ну, насчёт ведра и ножниц — это, вероятно, и преувеличение. Но ведь и без ведра можно зайца как следует водой окатить, если после дождя потрясти над ним ветки. А что касается ножниц, то их можно где-нибудь на свалке найти: старые, конечно. А то можно и без всяких ножниц кружить над ежом, настырно повторяя: «Где это мои большие ножницы? Держи его!» Потом всем и заяц, и ёж о ведре и ножницах такого понарасскажут! Как тут не поверить!

Но это всё, так сказать, присказка. Наша сказка — не про ежа и зайца, а про двух приятелей, Чижа и Щегла. Имена у них такие: чижа звали Чиж, а щегла — Щегол.

В одно прекрасное летнее утро… Впрочем, утро — всегда прекрасное, особенно летом.

Представьте себе: зелёная приветливая роща. С краю — озерцо с кувшинками. Соловей встречает утро задорной трелью. Скворец запел, потягиваясь на жёрдочке у входа в скворечник. Пёстрый дятел, высунув голову из дупла, ритмично застучал по коре клювом. Пронеслось над озерцом курлыканье журавлей.

И Чиж со Щеглом включили в общий хор свои рулады.

Красота!

Но вот с одинокого сухого дерева вдруг раскатилось громогласное «Карр!» Это проснулись в своём большом мрачном гнезде три вороны.

Сразу спрятались и соловей, и скворец, и дятел, и Чиж со Щеглом. Даже журавли приумолкли, хотя у них хата с краю.

А вороны захохотали во всё горло на всю рощу:

— Карр-ха-ха-харр! Карр-ха-ха-харр!

Ворона Подбивала толкнула в бок ворону Заводилу.

Та, ухмыляясь, достала из-под сучьев здоровенную рогатку — давно на свалке нашла — и заложила в неё горсть крупных желудей.

Подбивала и Нахалка, отлетая от гнезда, стали натягивать резину с зарядом.

А Заводила, прищурив глаз и выбирая цель, тем временем направляла рогатку: то на дупло, где скрылся дятел, то на гнездо журавлей в камыше озерца, то на скворечник.

— Карртечью! — гаркнула она.

И две вороны с треском отпустили резину.

Жёлуди, грохоча, ударили по скворечнику. Домик затрясся! Жёрдочка отвалилась и упала наземь. А сам хозяин скворец, выскочив наружу, опрометью умчался вдаль.

Вороны вновь оголтело захохотали.

Высунул голову из дупла встревоженный сосед скворца — дятел. Новый залп: на этот раз мелкими лесными яблоками-дичками. Одно яблоко так и нанизалось прямо на острый нос дятла! Он даже клюв не мог раскрыть, чтоб возмутиться.

Уносясь подальше, дятел пытался на ходу сдёрнуть обеими лапками украшение с носа.

Вороны опять довольно загоготали.

Теперь Заводила целилась из рогатки то в гнездо Чижа, то в гнездо Щегла.

Они оба, не мешкая, раздвинули каждый дно своего гнезда и, нырнув, так сказать, в запасной выход, исчезли в чаще.

К вечеру в роще, казалось, всё поуспокоилось. А когда совсем стемнело, болтливые сороки натянули цветные нитки большим квадратом между четырьмя соснами над полянкой. На нитки уселись яркие светлячки. И возникла как бы воздушная танцплощадка с крошечными лампочками.

Вот и оркестр — засвистали соловьи, затрещал коростель, дятел-барабанщик застучал клювом по дереву.

Закружились над танцплощадкой нарядные синицы, снегири, корольки и ласточки в своих строгих фраках.

Чиж и Щегол тоже весело танцевали среди птиц. И всем тут было просторно: никто никому не мешал — взмывали вверх, проваливались вниз, беззаботно кувыркались.

А невдалеке, над гладью озерца, изящно танцевали журавли.

Неожиданно веселье нарушилось — появились три вороны! Они заглушали музыку хриплыми возгласами. Оглушительно хлопали крыльями.

Отплясывали дикий вороний танец. Отшвыривали других птиц в стороны. Бесновались вовсю!

Затем они устремились к журавлям. И стали бешено мотаться вокруг них, хрипло голося разухабистую песню. Журавли не выдержали и с достоинством улетели.

Вновь вернулись на танцплощадку вороны. Захватили в свой дурацкий хоровод какую-то синицу. Бросали её друг другу и вопили:

— Лучше синица в лапах, чем журавль в небе! Карр-ха-ха-харр!

Возмущённый Чиж попытался вступиться за неё.

— Как вам не стыдно! — пропищал он.

— Дай ему дрозда! — заверещала Подбивала.

Заводила тут же схватила с ветки замершего в испуге дрозда и замахнулась им на смельчака Чижа.

Но дрозд сумел вывернуться. С писком выскользнул он из цепких лап вороны.

Тогда Заводила с криком: «Бей карр-о-тышку! Карр-амба!» — дала Чижу такой подзатыльник, что тот, кувыркаясь, упал в траву.

Все птицы разлетелись, даже светлячки исчезли. Лишь вороны, мелькая своими чёрными силуэтами на фоне луны, продолжали вертеться с душераздирающим криком.