Илья Новак - Солнечная магия

Мармадук летел, расставив руки. Плащ на нем теперь не казался серебристым, он почернел и будто стал еще шире – словно не человек, а гигантская летучая мышь падала на них. Фигура Мармадука казалась грубо вырезанным контуром, словно в пространстве образовалась дырка. Дырка эта имела форму человека в плаще и двигалась, но сквозь нее видно было что-то другое. Ее наполнял бледно-лиловый свет, сквозь нее в Галактон проникало тяжелое, мрачное сияние.

Позади, стуча каблуками по камням, бежали снежники.

Заноза схватила камень, встала на колени и глубоко вздохнула. Прицелившись, она размахнулась, на мгновение замерла, а потом, громко выдохнув, швырнула камень. Бобрик широко раскрыл глаза, увидев, как камень исчез из виду. Раздался короткий свист, в воздухе возникла и тут же исчезла узкая серая полоса.

Колдун, уже подлетающий к ним, издал глухой стон и шмякнулся на землю. Два снежника, успевшие выстрелить ледяными ежами, подхватили его подмышки и оттащили назад, под прикрытие ступеней. Их ежи пролетели высоко над каменной стопкой и, не причинив вреда, упали в Провалодыр.

Амор Купидор приподнялся, когда рядом с ним положили колдуна, и взглянул не него. Мармадук держался за живот и громко скрипел зубами, хотя Купидору казалось, что теперь это уже не зубы, а клыки. Его все больше и больше пугал колдун. Изменения, начавшие происходить с Мармадуком еще утром, усиливались, кожа стала совсем серой, пальцы будто бы удлинились, ногти на них выросли. А глаза его стали совсем черными.

– Как вмазала… – прохрипел колдун. – Ну ничего, пусть нападают.

– Стреляйте! – выкрикнул Купидор, и снежники открыли огонь.

Кукса с Бобриком схватили камни и стали один за другим бросать их. Несколько ледяных ежей Заноза сбила прямо в воздухе, но Бобрик, конечно, промахивался, и вскоре они услышали громкий звук. “ПЛУНН!” – словно половник быстро опустился в большую кастрюлю с супом. По камням разошлась рябь, стала холоднее, а сверху вдруг посыпались снежинки.

Снежники уже сбежали по ступеням, но ни колдуна, ни Купидора среди них видно не было. Кукса швырнула еще несколько камней, Бобрик тоже. Несколько снежников упало, а остальные залегли сами, страшась летящих в них каменных снарядов. Кукса только успела передохнуть, когда откуда-то сбоку вдруг вылетел колдун. Оказывается, он под прикрытием сидений перебрался далеко влево и теперь атаковал их с фланга. Заноза схватила камень, но кинуть не успела, потому что Мармадук уже опустился рядом. Он вытянул руку, целясь длинными когтями в ее шею.

Бобрик закричал, а Заноза перехватила и выкрутила протянутую к ней руку. Или лапу. Ей при этом показалось, что он держится за что-то холодное и неприятно-мокрое. Тело колдуна уже потеряло твердость, стало мягким, податливым. Мармадук попытался выкрутиться, и тогда она, цапнув колдуна за ногу, стал завязывать его узлом. Бобрик, переборов страх, тоже вцепился в колдуна и принялся помогать ей. Мармадук громко ругался и скрипел зубами, но сделать ничего не мог.

Они почти справились с ним, когда в Занозу чуть не попал ледяной еж. Она успел присесть, выставив перед собой колдуна, как щит. Раздался плюхающий звук, еж исчез в лиловом свете, которым теперь светился Мармадук, и по колдуну расползлась ледяная корочка. Почувствовав морозное жжение в руках, Кукса отбросила сверток, в который превратился колдун. Тот почти мгновенно покрылся ледком. Мармадук упал вниз и там попытался встать, по льду разошлась паутина трещин, он качнулся и опять упал. Лиловый свет, который лился из него, потускнел, когда мороз сковал поверхность.

Кукса схватила камень, и в этот момент снежники опять открыли огонь. Воздух наполнился свистом, визгом и крупными хлопьями снега.

Снежники залегли в разных точках зрительских рядов и стреляли не слишком метко. На земле блестели пятна льда, от каменных глыб, где прятались Кукса с Бобриком, поднимался белый морозный пар. Несколько снежников, постанывая, медленно отползали от кучи камней. Колдун превратился в искрящийся снежинками тугой сверток. Иногда он начинал шевелиться, словно пытался распутаться и встать, но мороз все больше сковывал его.

Бобрик увидел, что трое снежников короткими перебежками достигли арены и метнулись к глыбам, на которых лежали путешественники. Он схватил камни в обе руки и швырнул вниз, но не попал.

– Не спеши! – крикнула ему Заноза. – Камни заканчиваются!

И тут снежники перешли в наступление. Часть их побежала к куче камней, другие опять открыли огонь со склона Амфитеатра. Ежи ледяными молниями с визгом прочерчивали воздух. Каменные плиты уже заметно охладились.

Из-за ступеней на склонах Амфитеатра выглядывала голова, это Амор Купидор наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. Он что-то пронзительно выкрикнул, бегущие снежники остановились и вдруг все одновременно выстрелили. Сердце Куксы пропустило удар, когда семь или восемь ледяных ежей одновременно устремились к ним. Поняв, что она не успевает сбить их всех, Заноза упала плашмя, накрыв голову одной рукой, а второй потянув за плечо Бобрика. Ежи пролетели мимо, некоторые столкнулись и взорвались ледяными брызгами, и один еж ударил в грудь не успевшего лечь Бобрика.

В королевском дворце города Лаверикса молодой палач Бурун Тавот (тот самый, который страдал остробоязнью, то есть страшился всех колющих и режущих предметов), стоял перед длинным изогнутым футляром. Футляр лежал на специальной подставке, которая находилась в кабинете возле помещения, где издавна жили городские палачи. Бурун то наклонялся и протягивал к нему руки, то отшатывался с испуганным выражением. Иногда он даже закрывал глаза, словно желая никогда видеть того, что лежало в футляре, но всякий раз делал над собой громадное усилие и вновь открывал.

Через раскрытое окно в кабинет проникали яркие лучи Князя-Солнца – в Лавериксе было жарко. Снаружи стояла тишина, с площади, посреди которой возвышался дворец, не доносилось ни звука. Большинство горожан покинуло город, а те, что остались, предпочитали сидеть по домам и не высовываться. Завтра утром должны были появиться гости, которых граф Сокольник пригласили во дворец на торжественный обед в честь казни отравителя короля. Граф в отсутствие колдуна намеревался заручиться их поддержкой, чтобы потом не делиться властью с Мармадуком, а так же огласить во время обеда несколько своих указов.

Тавот опять закрыл глаза, потом снова открыл и, задержав дыхание, потянулся к футляру. Уже почти коснувшись деревянной крышки, его толстые пальцы задрожали. Резко выдохнув, он откинул крышку.

Внутри лежал огромный обоюдоострый топор, любимое орудие производства покойного дядюшки-палача, которое он использовал исключительно для работы со знатными особами и называл уважительно и ласково “Малыш Рубака”. Луч солнца блеснул в изогнутом желобе кровостока – Тавоту показалось, что Малыш подмигивает ему узким глазом. Молодой палач заскулил, словно побитая собака, и положил ладонь на обух. Малыш Рубака был для него олицетворением всего темного и страшного, что присутствовало в этом чудеснейшем из миров. Он в виде страшного, лязгающего, полуживого-полумертвого железного существа преследовал Тавота в кошмарах, бегал вслед за ним по какому-то темному и зловещему месту.