Наталия Абрамцева - Сказки для добрых сердец

— Я — Котя. Из этого дома. Можно, я буду ловить ваших зайчиков?

— Конечно, Котя, конечно! Разве ты не знаешь, что вдвоём играть веселее? — ответило стёклышко.

Они долго играли. Конечно, чудесное красное стёклышко немного подыгрывало Коте: ведь оно было взрослым.

Мимо шли люди, люди, люди — ноги для котёнка и стёклышка: туфли, босоножки, сапоги. Котя и красное стёклышко играли и не заметили, как какие-то красивые, глубоко задумавшиеся туфли задели красное стёклышко, подбросили его. Оно подскочило, подпрыгнуло несколько раз, ударилось об асфальт и рассыпалось, рассыпалось… И вот уже пять, шесть, семь осколков сверкнули на асфальте.

Котя очень удивился такому странному превращению. Котя растерялся, огорчился. Котя чуть не плакал: он не мог найти среди осколков стёклышка, своего приятеля.

— Стёклышко! Стёклышко! — звал Котя, — Вы которое из них?

— Я осколок — я не стёклышко!.. Я осколок — я не стёклышко! Я осколок… я осколок, — звенело со всех сторон.

Осколки… Осколки… Осколки… Ну разве так можно?! Разве можно не понимать, что каждый осколок — это стёклышко. Крохотные искры солнца разлетаются от крохотных граней, в крохотной красной серединке лиловеет небо. Осколок — крохотное стёклышко. Пройдёт много времени, и ещё много времени, и ещё много, прежде чем осколок поймёт это.

Стояла отвратительная погода. Небо было низким, тяжёлым, снежным. На асфальте кое-где темнели последние осенние лужи. Возле одной лужицы стоял задумчивый воробей. Взъерошенный и растрёпанный. Не от холода. Просто он размышлял так напряженно, что его лёгкие серые перышки зашевелились. Воробей никак не мог понять, почему те снежинки, что падают на асфальт, ложатся тонким, ровным слоем, а те, что падают в лужу, исчезают.

«Почему? Ну почему? Непонятно. Вот упала снежинка на асфальт — блестит, сверкает, а тонкий белый коврик увеличился на одну звёздочку. Вот упала снежинка в лужу — мутное пятнышко, а потом и совсем ничего. Непонятно». Погруженный в свои размышления воробей совершенно не обращал внимания на то, что происходит вокруг. А вокруг были люди, ездили машины, дрались другие воробьи. Но не это главное. Задумавшийся воробей не видел страшного кота. Это был тощий, облезлый бродячий кот. Кот следил за воробьём из-за колеса ближайшей машины. «Сейчас, — думал кот, — прыжок — и полетят серые пёрышки». Он собрался в комок, тугой, как пружина, и прыгнул.

А воробей всё следил за снежинками и совсем не ждал нападения. Он был так занят, что даже не испугался. Слишком занимали его снежинки. Воробей махнул крылышком, попал коту в глаз и сердито сказал:

— Да не мешайте вы!

Кот опешил. У него даже аппетит пропал. Потирая поцарапанный глаз, он прошипел:

— Ты соображаешь, с кем разговариваешь?

Воробей наконец понял что к чему и, конечно, сразу испугался. Но виду не подал.

— Соображаю, — сказал он, снизу вверх глядя на кота. А потом снова стал следить за снежинками.

Облезлый кот распушился остатками шерсти. «Ну и ну, — рассерженно подумал он, — что же я не съел его ещё?» Подумал так кот и сел рядом. Что-то мешало ему кинуться на воробья. Вероятно, отчаянная смелость птички. Ведь кот не знал, что воробей не улетает только от страха: забыл, что умеет летать.

— Съем ведь, — как-то нерешительно сказал кот.

Воробей обречённо вздохнул. А кот вдруг заинтересовался: что это рассматривает воробей.

— Ты что в лужу уставился? — спросил облезлый кот.

— Рассматриваю, — совсем испуганно чирикнул воробей.

— Лужу, что ли, рассматриваешь?

— Да нет, — и, робко пятясь, воробей сказал: — Чудо какое-то получается. Лужа снежинки глотает, — И, испугавшись ещё больше, воробей взлетел.

А коту было уже не до воробья. Его заинтересовала история со снежинками. Он сидел возле лужицы и думал: «Почему так получается: упала снежинка на асфальт — лежит, сверкает. Упала в лужу — и исчезла. Почему же так? Ну почему? Непонятно».