Павел Калмыков - Лето разноцветно-косолапое

— Значит, западный! — догадался Тедди.

Верно, старая медведица предпочитала для берлоги западный склон. И то не любой. Один — слишком скалистый, другой — крутоват, третий близок к людской дороге, на четвёртом ольха почему-то не растёт… Долго весь отряд блуждал по округе, покуда не нашлось подходящее место.

— Ну вот, чудненько! Теперь надо вырыть под кустами нору. Такую, чтобы мы вшестером поместились. Я так думаю, работы нам будет на неделю.

— У-у-у… — загудели разочарованно медвежата. Кому охота целую неделю копаться в земле, когда вокруг столько красоты и удовольствий!

— А вы чего хотели? Земля плотная, с корнями и с камнями, всё это надо выцарапать и наружу вытаскать, — объясняла Аксинья Потаповна. — Хорошо, что нас много: будем сменяться, рыть по очереди.

Умка уже собрался заявить, что недостойно белому медведю в землю зарываться. Потом решил: ладно, за компанию можно и поковыряться. Как одному играть, когда остальные работают?

Но на этот раз старая медведица ошиблась в расчётах. Недооценила своих воспитанников.

Руководство работами взяла в свои чёрные лапы Панда. Вместо того чтобы яму копать по очереди и таскать землю по горсточке, она создала из медвежат конвейер. Главным забойщиком в норе поставила Бхалу — его мощные когти самой природой созданы для рытья, и камни им не страшны. Когда же попадались толстые корни, на помощь приходила сама Пай Сюн и легко перегрызала их зубами. А выгребали грунт все по цепочке: от Панды землю принимал Тедди, откидывал назад сначала передними, потом задними лапами, а уже снаружи Умка расшвыривал отвалы, чтобы не образовывалась гора.

Аксинья Потаповна только и успевала, что радоваться, глядя на учеников. И тихонько декламировала берложное заклинание. Многие молодые медведи полагают это предрассудком, но Аксинья Потаповна была уверена, что без колдовства берлога будет не та:

Коала никакого участия в строительстве не принимала, только забралась на вершину дерева и следила, не шпионит ли кто. Не надо каждому знать, где спит зимой медведь.

К слову сказать, у коал вообще не бывает никакого домика. Ни норы, ни дупла, ни гнезда. Весь огромный эвкалипт — их семейная «берлога». Даже в проливной дождь сидят коалы на ветке, друг к дружке прижмутся, уши опустят, чтобы вода с них стекала, безропотно ждут сухой погоды. Только детёнышам хорошо у мамы в сумке…

В общем, — Аксинья Потаповна своим глазам не верила, — уже на второй день нора была готова. Так же быстро соорудили и подстилку, передавая из лап в лапы охапки веток и ворохи рыжей листвы. Теперь в начале «конвейера» стояла Панда — уж очень хорошо и аккуратно умела она обкусывать с деревьев ветки.

Наконец вожатая залезла внутрь, всё ещё недоверчиво огляделась и улеглась на пружинистую подстилку — ну здорово! Ну мастера! Хоть открывай с ними фирму «Камчатберлогстрой». От клиентов отбою не будет.

— Полезайте все сюда, — позвала она.

Поместились все! Даже бабушка Коала покинула свой дозорный пост. Тесновато, да и ладно, не танцевать же в берлоге.

— А сон-траву будем в подстилку класть? — спросил Тедди.

— Сон-трава ни к чему, — улыбнулась вожатая. — Цветки пижмы положим, чтобы блохи не кусали, вот и будет сладкий сон. Рассказывают, если человек-охотник зимой залезет в берлогу, тоже заснёт до весны.

— Вот ещё, с Кочкоголовым в обнимку спать! — хмыкнул Умка. — А есть заклинание, чтобы отвадить людей от берлоги?

— Есть-то есть… Заколдуешь — ни одна собака не найдёт. Только… забыла я его.

— А вы вспомните, вспомните! — стали просить медвежата.

— Ну, пойдёмте побродим вокруг, чем-нибудь подкрепимся, — может, и вспомнится…

Однако напрасно Аксинья Потаповна тёрла затылок, хмурила брови, закатывала глаза и шевелила губами.

— Что-то там «эни-бени-ри-ки-таки…» Или «брыки-шмяки…» В общем-то, бессмысленные слова, даром что волшебные.

— Ну, давайте сами досочиним, — предложила Панда.

В самом деле, почему бы и нет? Кто-то же сочиняет заклинания, а мы чем хуже?

И вот что у них получилось:

Отличное заклинание — никакому охотнику ни за что не угадать! Медвежата хором произнесли его три раза и трижды обошли свою новостройку.

И тут послышался ехидный-преехидный голос:

— А я всё видела! А я всё слышала! А я всё про вас расскажу!

Ну конечно! Росомаха, кто же ещё!

Что же теперь делать? Новую берлогу строить, что ли?

— Ах ты, скунс злопакостный! — рассвирепел Тедди. — Ну, готовься к смертному бою!

— Погоди, погоди, — остановила его Панда. — А пусть-ка она повторит наше заклинание.

Росомаха приняла вызывающую позу:

— Да пожалуйста! Пусть все знают! Эники-беники… Э-э-э… Какие-то вареники… И, в общем, шмякс!

Медвежата облегчённо рассмеялись: ничего, кроме «шмякс», лохматая вреднюга не запомнила. Да и откуда ей знать, что такое «бумеранг» и кто такой Бируанг? Учиться надо!

Вдобавок ко всему Панда Пай Сюн сложила правой лапкой заковыристую фигу и показала Росомахе. Та никогда прежде такой фигуры не видела, но догадалась, что это что-то обидное. И потом весь вечер в тихом уголке леса тренировалась переплетать пальцы. Но это уж, извините, не всякому зверю дано.

Эх! Конечно, вредная Росомаха, жадная Росомаха, коварная Росомаха. А всё-таки придёт зима, пионеры уедут, камчатские медведи залягут по берлогам сны смотреть — а она, как сиротливая шатунья, будет лазить по сугробам, выискивать, кем бы поживиться…

За лето медвежата подросли по-разному. Больше всех прибавил в росте и силе северянин Умка. Чёрный Тедди пытался одолеть его наскоком, быстротой натиска.

— Давай бороться! — кричал Тедди и тут же налетал на Умку сбоку.

Иной раз ему удавалось повалить белого медвежонка и тут же провозгласить свою победу. Но если нет, то барибал вскоре оказывался на лопатках и просил у «бледнолицего брата» мира. А потом отряхивался и бормотал вполголоса:

— Ладно-ладно, Америка за меня отомстит.

Умка добродушно пожимал плечами: он сомневался, что вот сей час из-за куста выйдет разгневанная Америка.

Что же касается рыжего Бхалу, то с ним бороться следовало осторожно. Хоть и был он ростом поменьше, но мог впасть в боевое неистовство: вскочить с рёвом на задние лапы и хлестать вокруг себя страшными когтями, не глядя куда, забыв, что это не битва с тиграми, а медвежоночья игра.