Памела Трэверс - Мэри Поппинс в Вишневом переулке

— Ну конечно! Как я сам не сообразил. Ведь ничто не может вывалиться сквозь дыру во Вселенной — значит, где-нибудь оно да есть. А всё равно жалко. Ну, да что упало, то пропало. Мне пора идти. Я уже опаздываю.

В ответ раздался звук, напоминающий хриплое кудахтанье.

— Опаздывает по утрам, опаздывает по вечерам. Дать тебе волю, ты и на собственные похороны опоздаешь!

Мистер Бэнкс, вздрогнув, вгляделся в сумрак и увидал под кустом бузины старушку в чёрном платье, усыпанном — или почудилось? — трёхпенсовыми монетками. Возле неё вырисовывались два огромных бесформенных силуэта, немного похожих — не слишком, правда, — на гигантских молодых женщин.

Что ж, это была правда. Глупо отрицать — он действительно иногда задерживался. Но откуда она знает? И по какому праву ^га совершенно незнакомая старуха вмешивается в его дела?

— Я занятой человек, — запальчиво начал мистер Бэнкс, — я зарабатываю деньги, содержу семью… Я часто работаю допоздна, и потом мне трудно рано вставать…

— «Рано в кровать, рано вставать — горя и хвори не будете знать!» Сколько раз я говорила это Этельреду Неразумному, но куда там! Так он меня и не послушался.

«Этельред Неразумный! Он жил, кажется, в одиннадцатом веке. Бедняжка повредилась в уме, — подумал мистер Бэнкс, — не стоит с ней спорить».

— А Альфреда Великого вы тоже знали? — спросил он вежливо.

— Ха! Он был ещё хуже Этельреда. Обещал присмотреть за моими пряниками. «Не трогай их, — говорит, — я буду поддерживать огонь и присматривать!» А сам? Подкинул дровишек в печь да и забыл о пряниках начисто. Размышлял о своём королевстве, а имбирные звёзды тем временем превратились в уголья.

Имбирные звёзды! Всё-таки у Мэри Поппинс дар заводись странные знакомства.

— Ну, ничего, — сказал мистер Бэнкс успокаивающе, — остаются ведь настоящие звёзды, правда? Их не спалишь и с места не сдвинешь.

Не обращая внимания на новый взрыв визгливого хохота, мистер Бэнкс посмотрел на небо.

— А вот и первая звезда. Дети, загадывайте желание! А вот и вторая. Как они быстро появляются! Господи, до чего они сегодня яркие! — сказал он тихим от восторга голосом. — Как они мерцают — будто у них там праздник. Полярная звезда! Сириус! Небесные Близнецы! И вон… Да-да, я всегда узнаю его по поясу с тремя большими звёздами в ряд. Святые небеса! — вскричал вдруг мистер Бэнкс. — Их четыре! Или меня подводит зрение? Джейн, Майкл, вы видите? Лишняя звезда в поясе?

Они проследили за его пальцем, указывающим в небо, и действительно, там было что-то маленькое, мерцающее. Может быть, не совсем звезда, но что-то там определённо было.

Они сморгнули, не веря себе и наполовину всё-таки веря.

— Да, кажется, — прошептали они, не смея сказать громче.

Мистер Бэнкс подкинул в воздух свой котелок. Он был вне себя от радости.

— Новая звезда! Мир, рукоплещи! Джордж Бэнкс, проживающий в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку, первый заметил её! Я должен сохранять спокойствие — да, спокойствие, оставаться рассудительным и невозмутимым.

Однако, несмотря на эти благие намерения, мистер Бэнкс был как в лихорадке.

— Мне немедленно нужно найти адмирала и одолжить у него телескоп. Всё проверить. Доложить Астрономическому обществу. Вы ведь доберётесь домой сами, Мэри Поппинс? Сами понимаете, я не могу откладывать такое дело! Доброй ночи, миссис Смит, — поклонился он Тётушке-Птичнице. — И вам доброй ночи, мадам…

— Миссис Корри, — сказал старушка, ухмыляясь.

Мистер Бэнкс, уже шагнувший прочь, остановился как вкопанный. Где он слышал это имя? Он уставился на странную маленькую женщину, потом зачем-то повернулся к Мэри Поппинс.

Обе дамы серьёзно смотрели на него, ничего не говоря и не двигаясь, словно застывшая иллюстрация, глядящая со страницы.

Внезапно мистеру Бэнксу показалось, что он находится совсем в другом месте. И ещё ему показалось, что он стал кем-то другим, оставаясь в то же самое время самим собой.

С белым воротничком, в бархатных штанишках, привстав на цыпочки в своих ботинках на пуговках, он прижимается носом к стеклянной витрине, протягивая кому-то трёхпенсовую монетку. В воздухе стоит густой запах имбирных пряников, древняя маленькая женщина лукаво спрашивает: «А что ты делаешь с золотыми звёздами?» И его собственный детский голос отвечает: «Я держу их под подушкой». «Разумный мальчик», — старушка кивает кому-то за его спиной, кому-то в шляпке с цветочками.

— Джордж, где ты?

И другой голос, помоложе, тоже выкрикивает его имя:

— Джордж! Джордж!

Чары разрушены.

Мистер Бэнкс снова оказался в Аптекарском садике, в привычном мире. «Это ничего, — сказал он себе, — минутное помешательство, игра воображения».

— Невозможно, — нервно рассмеялся он, встретившись взглядом с Мэри Поппинс.

— Всё возможно, — отозвалась она спокойно.

Мистер Бэнкс поднял брови. Она что, смеётся над ним?

— А невозможное? — Он тоже посмеётся в ответ.

— И невозможное, — кивнула она.

— Джордж! — снова позвал далёкий голос — на этот раз в нём послышался испуг.

— Я здесь! — отозвался он.

И он отвернулся от этого странного, лунатического, сумасшедшего мгновения — сна? Наваждения? Неважно!

«В конце концов, — подумал он, — куда ж без колдовства в Иванов день?»

— Ах, Джордж! — вскричала миссис Бэнкс, ломая руки. — Дети ушли на вечерний пикник, я не могу их найти. Вдруг они заблудились!

Мистер Бэнкс двинулся навстречу дрожащей фигуре, бредущей по лужайке.

— Как они могли потеряться? Они ведь с Мэри Поппинс. Уж она-то точно приведёт их домой. А ты пойдёшь со мной, любовь моя. Послушай, какая у меня потрясающая новость! В жизни не угадаешь! Похоже, я открыл новую звезду. Надо посмотреть на неё в подзорную трубу. Если это правда, я стану главным Звездочётом, а ты — настоящей звездой.

— Не говори глупости, Джордж, — хихикнула миссис Бэнкс. — Вечно ты со своими звёздами! Лишь бы меня разыграть.

Но она не сердилась, что он говорит глупости, и ей нравилось, что он зовёт её «любовь моя».

— Адмирал! Адмирал! Подождите! Нам нужно посмотреть в ваш телескоп!

Голос мистера Бэнкса слабеющим эхом проплыл над Аптекарским садиком. И в то же время ветер донёс песню, которую пели хором у озера:

— Всю жизнь, — прошептала Тётушка-Птичница, взглянув на небо. — Ну, мне пора. У меня на плите томится ирландское рагу, а сынок вернётся голодным.

Она кивнула на паркового сторожа, который всё ещё разбрасывал цветы и стебли, выкрикивая их названия небесам.

— Марь доброго Генриха! Омела! Любисток! Всё, что душе угодно!