Хью Лофтинг - Опера доктора Дулиттла

За ужином в фургоне доктор Дулиттл расхваливал на все лады своего нового знакомого.

— Впервые в жизни встречаю умного богатого человека. Он тратит деньги не на балы, не на удовольствия и дорогие безделушки, а па птиц. Пеликанам и фламинго у него прекрасно живется. Как жаль, что у меня нет денег. Я бы их использовал точно так же, как и он.

Крякки недоверчиво хмыкнула и проворчала:

— Даже будь у вас деньги, вы бы в мгновение ока пустили их на ветер. Сколько раз они у вас появлялись и сколько раз уплывали неизвестно куда! Вам бы следовало жениться и подыскать женщину строгую и трудолюбивую.

Джон Дулиттл вздрогнул — наверное, он представил себе «счастливую» супружескую жизнь.

— Нет-нет! — яростно возразил он. — Тогда я не смог бы поступать по собственному усмотрению. Не огорчайся, Крякки, если нам повезет, мы заработаем на птичьей опере столько, что не будем знать, куда девать деньги.

— Это вы-то не будете знать! — крякнула утка. — Я уже отчаялась когда-нибудь вернуться в родной Паддлеби. Похоже, до конца жизни придется нам бродить из города в город и развлекать публику за пару грошей.

На глаза Крякки навернулись слезы. Из месяца в месяц она тешила себя надеждой, что доктор вот-вот возвратится в свой дом с садом, но что ни день появлялись новые препятствия. Она даже устала сетовать.

Джон Дулиттл услышал горькие нотки в голосе своей старой приятельницы и попытался ее утешить:

— Не расстраивайся, Крякки. Мы еще успеем вернуться домой. Та усадьба, где я сегодня был, напомнила мне мой сад, и я затосковал по Паддлеби, по Воловьей улице. Мы еще с тобой посидим у очага на нашей кухне.

Вскоре в Риджент-парк, где стоял цирк доктора Дулиттла, прибыли пеликаны и фламинго. Для них соорудили загон и обнесли его забором, чтобы приходившая на цирковые представления публика не беспокоила птиц. Конечно, пеликанам и фламинго жилось там похуже, чем в усадьбе хозяина, но птицы готовы были пойти на любые жертвы, лишь бы помочь доктору Дулиттлу.

Начались репетиции. Птиц следовало обучить уйме вещей: как выходить на сцену, как кланяться публике, да мало ли что еще следует знать артисту!

Вездесущий Горлопан сгорал от любопытства, ни на шаг не отходил от доктора и везде совал свой нос. Как ни странно, Джону Дулиттлу он не мешал. Нахальный воробей частенько бывал на театральных представлениях, которые давались под открытым небом, и поэтому кое-что смыслил в искусстве. Через день, убедившись в способностях воробья, — а они на самом деле оказались недюжинными, — доктор с легким сердцем оставил хор на попечении Горлопана.

Ежедневно, в четыре часа пополудни, маленький лондонский воробей начинал занятия с огромными птицами. Забор буквально трещал от напора зевак, пытавшихся рассмотреть в щелку презабавное зрелище.

— Какое счастье, — говорил доктор, — что люди не понимают по-птичьи. Что бы они подумали, если бы услышали, как ужасно ругается Горлопан из-за каждого неверного шага артистов!

Маленький серый воробей сидел, выпятив грудь, на ветке терновника и яростно чирикал на пеликанов и фламинго, которые рядом с ним выглядели великанами. Он был похож на старого взбесившегося капрала, распекающего неуклюжих новобранцев.

— Шаг вперед! Шаг назад! — орал воробей. — Ровней! Выше клюв! Да улыбнитесь же публике. Нет-нет, так не годится! Чего доброго, публика подумает, что перед ней сброд, попавший в полицию за пьяный дебош. О чем вы задумались, госпожа фламинго? Шаг вперед! Шаг назад! Итак, репетируем выход на сцену. Ля-ля-ля! Тру-ля-ля! Вот так!

Пока воробей муштровал хор, доктор Дулиттл отправился за город, чтобы подобрать там солистов. С ним пошла вся его звериная семейка. Выйдя на опушку леса, куда могли прилететь и полевые, и лесные птицы, они расположились на траве и подзакусили снедью, которую прихватила с собой запасливая Крякки.

Тем временем слетелись птицы, и каждая из них завела свою песню. Всем хотелось попасть в оперу доктора Дулиттла.

Это был на удивление приятный день. Уже наступила осень, но казалось, что лето опять возвращается. Светило солнце. В воздухе летали паутинки. Птицы рассыпались трелями, щебетали, насвистывали, звенели колокольчиками, словом, каждый старался как мог, чтобы понравиться доктору Дулиттлу.

Но лучше всех пел обыкновенный, невзрачный дрозд.

— Как чудесно ты поешь! — восхищенно воскликнул доктор Дулиттл, когда птица умолкла. — Эго старая песня или ты сам ее сочинил?

— Это очень старая мелодия, — ответил дрозд. — Мы, дрозды, поем ее лет семьсот, не меньше. Но сегодня я пел ее по-другому, я часто пою ее иначе, не так, как остальные. Иногда она у меня выходит грустная, иногда веселая. Все зависит от того, что у меня на душе. Когда всходит солнце — я радуюсь, когда вспоминаю любимую — грущу. Когда я вижу, как воробьи купаются в пыли, песня получается насмешливая.

— Вот и превосходно, — обрадовался доктор. — Ты-то мне и нужен. Не мог бы ты сочинить музыку для хора дроздов и разучить ее со своими друзьями. Собери хор из двадцати дроздов и порепетируй с ними как следует, чтобы все пели в один голос. Я знаю, что вы, птицы, поете каждая на свой лад, но оперу будут слушать люди, а они ценят только слаженное пение. Через несколько дней я приду, и мы посмотрим, что у вас получилось.

— Можете положиться на нас, господин доктор, — гордо ответил дрозд. Подумать только — Джон Дулиттл выбрал именно его! — И музыка и хор будут готовы через три дня.

Через три дня доктор Дулиттл вернулся на ту же опушку леса. Дрозды не подвели — песня была готова, а хор пел на удивление слаженно. Домой доктор возвратился воодушевленным — дела шли на лад.

Он отыскал в цирке Мэтьюза Магга. Тот, как обычно, хлопотал: проверял, накормлены ли животные в зверинце, все ли готово к вечернему представлению.

— Мэтьюз, — сказал ему доктор, — завтра с утра возьмешь с собой Пипинеллу и пройдешься по зоомагазинам. Купишь тех птиц, на которых она покажет.

— Зачем? — непритворно удивился Мэтьюз. — Неужели дюжины пеликанов и фламинго недостаточно?

— Ну конечно же нет, — терпеливо объяснил доктор. — Мы ведь даем оперное представление, и в нем птицы будут играть самих себя. К тому же нам понадобятся дублеры.

— Дуб… кто? — не понял Мэтьюз.

Уж больно мудреное было это слово, а с такими словами он не ладил.

— Дублеры — это такие артисты, которые учат главные роли и могут заменить друг друга в случае болезни. Вы должны найти четырех канареек и трех зябликов. Покупай их по любой цене. Времени у нас в обрез, я обещал директору театра «Регент», что опера будет готова к началу октября.