Хью Лофтинг - Зоопарк Доктора Дулиттла

— Ты отравился, — сказал доктор.

— Но ведь он съел только крысу! — удивился О’Скалли. Он стоял рядом и ужасно волновался.

— Значит, крыса была отравлена, — объяснил Джон Дулиттл. — Кто-то из людей решил вывести в своем доме крыс, разбросал везде отравленную приманку, крысы отравились, и тут ты слопал одну из них. Ничего страшного, мы с твоей болезнью справимся шутя. Но тебе придется остаться у меня на несколько дней. Спать будешь в гостиной, так мне будет легче присматривать за тобой. Выпей это лекарство и ложись на тюфяк. Стаббинс, укрой его потеплее, чтобы он не простудился.

На следующее утро меня разбудил странный шум, доносившийся из спальни доктора. Казалось, что он непонятно зачем двигает мебель. Я встал с постели, оделся и заглянул в спальню доктора.

Он и вправду двигал мебель! С красным от напряжения лицом доктор оттащил от стены шкаф, заглянул за него, покачал головой и полез под кровать.

Я удивленно смотрел на него. Доктор вылез из-под кровати, заметил меня и сказал:

— Доброе утро, Стаббинс. Ты случайно не видел мой ботинок?

— Ботинок? — опешил я и переспросил: — Какой ботинок?

— Ну да, ботинок. Левый. Он исчез.

— Нет, не видел, — замотал я головой.

— Странно, — проворчал доктор. — Я поставил их вчера вечером под кровать. Не мог же он уйти из спальни сам, без меня.

Однако пора было браться за дела. Для начала я решил заглянуть в гостиную к больному псу, которого накануне привел О’Скалли. Но Клинга — так звали пса — в гостиной не оказалось.

Я встревожился и вышел в сад, чтобы попросить О’Скалли отыскать пропавшего пациента. Каково же было мое удивление, когда на лужайке я нашел не только пса, но и левый ботинок доктора — пес с явным удовольствием грыз башмак.

В ту же минуту в сад вышел и Джон Дулиттл — на правой его ноге был башмак, а на левой — домашний шлепанец.

— Кто тебе разрешил выходить на улицу? — стал доктор журить пса. — Ты еще не здоров. Эй, а что ты делаешь с моим башмаком?

Конечно, доктор спрашивал зря — и так было понятно, что Клинг делал с башмаком, — сбоку на нем уже виднелась изрядная дыра.

— Что же ты наделал! — огорчился Джон Дулиттл. — Зачем ты выгрыз в башмаке дыру? Как же я теперь его надену?

— Так вы его еще носите, господин доктор? Очень жаль, — сказал пес. Правда, я не совсем понял, что же ему жаль: что он испортил башмак или что башмак у него сейчас отнимут. — Очень жаль, я был совершенно уверен, что они вам уже не нужны.

— Это мои лучшие, и единственные, башмаки, — загрустил Джон Дулиттл. — А сегодня вечером мне непременно надо быть в Зоологическом обществе. По-моему, будет неприлично явиться туда в домашних шлепанцах. Стаббинс, прошу тебя, после завтрака сходи к своему отцу, поклонись ему от меня и попроси поставить на башмак заплату. Кпинг, — обратился доктор к псу, — зачем ты грызешь башмаки? Только щенки точат об обувь зубы, а ты ведь уже немолод.

— У меня эта привычка осталась с детства, — ответил Клинг. — Есть люди, которые и в старости грызут ногти. Я грызу башмаки. Одни говорят, что это дурная привычка, другие, правда их мало, что это признак гениальности. А отец считал, что я глупый щенок и никогда не повзрослею.

Сидевшая на ветке Полли скрипнула:

— Твой отец был умным псом, к сожалению, ты не в него пошел.

Но Клинг не обратил на ворчание попугаихи внимания и продолжал:

— Это очень вкусно, господин доктор. Я за один башмак готов полжизни отдать, а за целую пару и умереть не жалко.

— Ну что же, — улыбнулся Джон Дулиттл, — придется мне купить для тебя пару. Какие ты больше любишь — черные, коричневые или желтые?

— Если уж вы мне предлагаете башмаки на выбор, — ответил Клингу — то я бы предпочел коричневые, и не со шнурками, а с пуговицами, по последней моде. Страсть как люблю грызть пуговицы. Это успокаивает, и я становлюсь тихий и смирный.

— Боюсь, что в Паддлеби не найдется именно такой пары, чтобы коричневые, да еще с пуговицами, по последней моде, — засмеялся доктор. — Мы живем в провинции, и мода доходит до нас с опозданием. Но есть еще одна загвоздка. Когда люди покупают обувь, а потом примеряют ее дома на ногу и она не подходит, то им в магазине разрешают поменять купленную пару на другую. Если ты примеришь башмаки на зуб и они тебе не понравятся, то назад их у нас не примут. Поэтому, наверное, будет лучше, если ты пойдешь со мной в магазин и сам выберешь себе пару по вкусу.

Пока я ходил к отцу и Он чинил изуродованный псом башмак, доктор с Клингом наведались в магазин обуви. После этого все жители Паддлеби окончательно поверили, что доктор Дулиттл не в своем уме. Хозяин магазина еще долго веселил соседей и знакомых, представляя в лицах, как чудак доктор велел выставить на полу все коричневые ботинки, какие только имелись, и как грязный беспородный пес долго обнюхивал все пары, а потом ткнул лапой в самую дорогую.

— У пса губа не дура, — хихикал хозяин. — А доктор-то, доктор! Купил псу ботинки, а сам пришел ко мне в домашних шлепанцах!

Клинг очень быстро освоился в зоопарке доктора Дулиттла и стал всеобщим любимцем, несмотря на дурную детскую привычку грызть обувь.

О’Скалли долго обижался на меня за то, что в ночь, когда случился пожар, я не взял его с собой в имение Уизлобли, а отправил домой.

— Я бы показал этому гр-р-рафу, — рычал он, — как обижать нашего доктора.

Как-то я сидел на кухне с Мэтьюзом Маггом. Мы ждали, когда Крякки подаст ужин, и ломали голову над загадкой клочка пергамента.

— Нам ее никогда не разгадать, — говорил Мэтьюз, — пока мы не узнаем, что там было написано.

— Как же мы узнаем? — отвечал я. — Для этого надо найти остальные клочки.

О’Скалли лежал у очага. Вдруг он вскочил и выбежал из кухни. Через несколько минут пес вернулся с белой мышью.

— Том, — шепнула мне на ухо белая мышь, после того как устроилась на моем плече, — давай позовем мышь из дворца, ту, из библиотеки, которая принесла пергамент.

— Хорошо, — согласился я. — Пошли во дворец кого-нибудь из вашего клуба. Вдруг эта мышь узнала что-нибудь новенькое?

К концу ужина белая мышь вернулась и снова устроилась у меня на плече. Вместе с ней появилась та мышь, которая несколько дней тому назад принесла нам клочок пергамента.

— Ты не расспрашивала других мышей о пергаменте? — спросил я у нее.

— Только то и делала, — ответила библиотечная мышь. — Но никто ничего не знает. Мало кто из мышей вообще встречал такого сорта бумагу. Ведь тот клочок я случайно обнаружила в старой, заброшенной мышиной норе. Я хотела там обосноваться и переустроить гнездо. Но сегодня вечером я нашла бывшую хозяйку норы!