Хью Лофтинг - Зоопарк Доктора Дулиттла

Как только граф на мгновение отвернулся, Мэтьюз с кошачьей ловкостью ухватил одну из них, открыл, тут же закрыл и возвратил сафьяновую коробочку на прежнее место. Я успел заглянуть ему через плечо и увидел, как в полутьме сверкнули бриллиантовые запонки.

Джон Дулиттл отыскал свой перепачканный копотью сюртук и, не задерживаясь ни на минуту, зашагал к лестнице. Вслед за ним и мы без сожаления покинули негостеприимный дом, который мы спасли от огня.

У ворот усадьбы стояла запряженная четверкой кляч пожарная карета. Эго была большая повозка с огромной бочкой, насосом и длинным шлангом. На ней восседали бравые пожарные.

— Здесь горит? — деловито спросил один из них.

— Горело! — насмешливо отозвался Мэтьюз Магг. — Но уже не горит. Вы бы еще позже приехали. Вода-то в бочке у вас есть?

Пожарные, видно, давно привыкли к насмешкам, потому что безропотно развернулись и уехали в Паддлеби.

Мы зашагали вслед за ними. По дороге Мэтьюз Магг и Бед-Окур дали выход своему гневу.

— Неблагодарный негодяй! — гремел Мэтьюз.

— Подлец неблагодарный! — вторил ему чернокожий принц.

— Он думает, что если у него денег куры не клюют, то ему все сойдет с рук, — все больше распалялся Мэтьюз. — Ради чего мы выскочили из теплой постели посреди ночи и помчались спасать его дворец?

— Не горячись, Мэтьюз, — сказал доктор Дулиттл, — ведь мы спасли из огня мышиное семейство. Кстати, где мыши?

— У меня в кармане, господин доктор, — ответил я. — Кстати, где ваш цилиндр?

Доктор схватился за голову — цилиндра на ней и вправду не было.

— Боже мой! — засокрушался Джон Дулиттл. — Что за невезение! Неужели я забыл его в подвале? Придется мне туда вернуться, другого выхода у меня нет, потому что нет и другого цилиндра.

Он остановился. Было ясно, что ему ужасно не хочется возвращаться и объясняться с грубияном графом, но другой шляпы у него и в самом деле не было. Но делать было нечего, и мы поплелись обратно.

Ворота все еще были распахнуты, сторожка — пуста, и мы беспрепятственно вошли в усадьбу. Вдруг доктор сказал:

— Лучше бы вам было подождать меня здесь. Не стоит дразнить этого гуся графа и заявляться к нему всей компанией. Да и какой смысл идти за одной шляпой всем четверым?

И он пошел дальше один, а мы остались на садовой дорожке. Тем временем взошла луна. Деревья бросали на землю длинные черные тени, и мне стало немножко не по себе. Прошло несколько минут, и Мэтьюз ни с того ни с сего начал беспокоиться. Внезапно он встрепенулся, словно решил что-то очень важное для себя, и сказал:

— Нет, я скорее сяду в тюрьму, чем позволю доктору пойти туда одному. Уж очень мне не по вкусу лицо этого графа. Пойдемте за доктором, но осторожно, среди деревьев, чтобы нас не заметили. Чует мое сердце, что доктору понадобится наша помощь.

Трудно сказать, что заставило Мэтьюза Магга так поступить, но по собственному опыту я знал, что предчувствия никогда его не обманывали, тем более что отговорить его было невозможно. Если уж он что-то решал, то так и делал, кто бы и что бы ему ни говорил. Наверное, причиной такого удивительного чутья и упрямства была капля цыганской крови, доставшаяся ему в наследство от отца.

Мы крались за доктором Дулиттлом, скрываясь в тени, прячась за стволами деревьев. Эго было похоже на детские игры в индейцев, но в то же время я чувствовал, что это не игра.

Граф Генри Уизлобли, наверное, увидел из окна, как по освещенной лунным светом садовой дорожке шагает доктор Дулиттл, и вышел ему навстречу. Он стоял на пороге дома и ждал, пока доктор приблизится.

Доктор Дулиттл приблизился и открыл рот, чтобы вежливо — а он со всеми без исключения разговаривал вежливо, — чтобы вежливо попросить позволения еще раз спуститься в подвал и забрать оттуда свой цилиндр. Но граф не дал ему произнести ни слова. Он в бешенстве заорал:

— Вы опять здесь? Как вы посмели вернуться? Я же сказал вам, чтобы вы убирались вон! И если вы сейчас же не уберетесь, пеняйте на себя, я натравлю на вас собак!

Как вы понимаете, собаками доктора Дулиттла было не запугать. Кстати, его вообще было трудно запугать чем бы то ни было.

— Я вернулся за моей шляпой, — преспокойно произнес Джон Дулиттл. — Я забыл ее в подвале.

— Вон! — взвизгнул граф Уизлобли.

Никогда не думал, что благородный граф может так неблагородно визжать. Я стоял за деревом в десяти шагах, но мне захотелось заткнуть уши.

— Вон! — надрывался Генри Уизлобли. — Сию же минуту! Я не потерплю бродяг у себя в усадьбе!

Я уже давно заметил, что уверенные в себе люди никогда не кричат. Вот и теперь доктор Дулиттл ответил графу чуть ли не шепотом:

— Без шляпы я не уйду. Прошу прощения за излишние объяснения, но этот цилиндр я купил себе еще в те времена, когда учился в университете. С тех пор я с ним сроднился. К тому же у меня это единственный цилиндр.

Граф злобно расхохотался — как же, голодранец смея что-то требовать от него, от самого Генри Уизлобли! Он вытащил из кармана свисток и дунул в него. Из глубины сада ему тут же ответили резким окриком.

— Выпустите Диану и Волка! — рявкнул граф Уизлобли.

В самом деле, что делать с цепными собаками? Особенно если их спустили с цепи и они мчатся на вас? Бежать? От собак не очень-то убежишь. Залезть на дерево? Но с него когда-нибудь все равно придется слезть. Отбиваться? Но у них такие острые зубы.

Когда граф Уизлобли рявкнул: «Выпустите Диану и Волка!» — послышался лязг цепи, затем — хруст камешков, которыми была посыпана садовая дорожка, и из темноты выбежали две огромные овчарки из тех, что охраняют стада овец. Они неслись огромными прыжками прямиком к доктору Дулиттлу.

— Ату его! Ату! — орал граф Уизлобли.

Он уже представлял себе, как собаки набросятся на чужака, как во все стороны полетят клочки его потертого сюртука…

Но странный толстяк не побежал, не залез на дерево, он повернулся к собакам и зарычал на них. И тут же огромных и свирепых собак словно подменили. Они принялись лизать руки чужаку, завиляли хвостами, словно перед ними стоял их давний друг.

Мэтьюз Магг прикрывал рот рукой, чтобы не расхохотаться. Я тоже давился от смеха, глядя на опешившего графа Уизлобли.

— Возвращайтесь в свою конуру! — пролаял собакам доктор Дулиттл, и те послушно засеменили прочь по садовой дорожке. — А теперь, — сказал по-человечески Джон Дулиттл, — я схожу за своим цилиндром.

Он мягко отодвинул в сторону стоящего на пороге графа и вошел в дом. Потрясенный граф потерял дар речи. Он всегда хвастался своими собаками. «Они разорвут любого, кто посмеет проникнуть ко мне во дворец!» — гордо говорил он приятелям. И что же? Его хваленые псы вдруг превратились в беззлобных дружелюбных щенков! Никто и никогда не оскорблял графа так тяжело, как этот неизвестный толстяк.