Элвин Уайт - Голос лебедя-трубача

— Отправляйся в Бостон, — сказал он наконец. — Может быть, тебе удастся получить работу на Лебединой лодочной станции.

Луи никогда не бывал в Бостоне и понятия не имел, что такое Лебединая лодочная станция, однако он кивнул.

«Будь другом, помоги мне», — написал он.

— Всегда рад, — ответил Сэм.

«Возьми бритву и надрежь перепонку на моей правой лапе, чтобы я мог двигать пальцами». Луи вытянул лапу вперед.

— Но зачем тебе нужно двигать пальцами? — удивился Сэм.

«Увидишь, — написал Луи. — Это нужно для дела».

Некоторое время Сэм сидел в нерешительности. Потом попросил у старших вожатых бритву и сделал аккуратный надрез между внутренним и средним пальцами Луи. Потом сделал такой же надрез между средним и внешним пальцами.

— Тебе не больно?

Луи отрицательно покачал головой, подхватил трубу, установил пальцы на клапанах и сыграл: «До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до! До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до! Ко-хо!»

Сэм рассмеялся.

— Все в порядке, на Лебединой лодочной станции тебя точно возьмут, — сказал он. — Ты теперь настоящий трубач. Только как же ты будешь плавать с перерезанной перепонкой? Ты все время будешь плавать по кругу, потому что левая лапа будет отталкиваться лучше, чем правая.

«Ничего, я справлюсь, — заверил его Луи. — Спасибо за операцию».

На следующий день лагерь опустел. Каноэ были подвешены в лодочном сарае, лодки вытащены на берег, окна домика заколочены от медведей и белок, матрасы упакованы в специальные мешки. Все было готово к долгой безмолвной зиме. И только Луи остался в лагере. Его маховые перья росли быстро, но летать он пока не мог. Он решил, что останется в лагере один, пока не сможет подняться в воздух, а когда сможет, полетит прямо в Бостон.

Без мальчишек на озере было пусто, но Луи стойко переносил одиночество. Он отращивал маховые перья, дни и ночи напролет мечтал о Серене и учился играть на трубе. Все лето он слушал музыку — некоторые мальчики привозили с собой радиоприемники и магнитофоны — и теперь пытался воспроизвести услышанные песни. С каждым днем у него получалось все лучше и лучше. Однажды он сам сочинил песню о своей любви к Сирене и записал снова на дощечке:

Песня, конечно, была посвящена Серене, но Луи не стал упоминать ее имя, сохранив его в тайне.

Его оперение теперь было великолепно: Луи был ужасно горд. Двадцать первого сентября он решился испытать сбои крылья. К его огромному облегчению, они подняли его. Луи взлетел. Труба билась о дощечку, дощечка — о мешочек с деньгами, медаль — о кусочек мела, но все-таки Луи был в воздухе. Он набрал высоту и повернул в сторону Бостона. Его охватил ни с чем не сравнимый восторг — так чудесно было снова оказаться в небе.

«Теперь, когда у меня такая ноша, лететь стало гораздо труднее, — думал Луи. — Лучший способ путешествовать — путешествовать налегке. С другой стороны, все эти вещи мне необходимы. Я не могу расстаться с трубой, если хочу, чтобы Серена стала моей женой, мешочек приходится тащить для того, чтобы отец смог расплатиться с долгом; дощечка и мел мне нужны для общения с людьми; от медали тоже никак нельзя отказаться: ведь я действительно спас жизнь человеку, и люди могут обвинить меня в неблагодарности».

Так думал он, направляясь в Бостон, столицу штата Массачусетс, знаменитый своими печеными бобами, треской и Лебединой лодочной станцией.

Когда далеко внизу показался Бостон, у Луи замерло сердце — таким прекрасным был город. Внизу протекала река. На ее берегах раскинулся парк, где среди деревьев виднелся пруд с островком. На берегу пруда была пристань, у которой стояла лодка, сделанная в форме лебедя. О лучшем месте нельзя было и мечтать. Кроме того, неподалеку находилась превосходная гостиница.

Луи дважды облетел пруд, потом устремился вниз и со всплеском опустился на воду. Утки тут же окружили его и с любопытством уставились на незнакомца.

Этот парк в Бостоне знает каждый; он так и называется — Городской парк. Все жители Бостона приходят сюда посидеть на солнышке, погулять по аллеям, покормить голубей и белок и прокатиться на Лебединой лодке. Взрослому поездка обходится в двадцать пять центов, ребенку — всего в пятнадцать.

Отдохнув с дороги и перекусив, Луи подплыл к пристани и выбрался на берег. Лодочник, принимавший билеты на Лебединую лодку, был несказанно удивлен, увидев перед собой огромного белоснежного лебедя, у которого к тому же столько всего висело на шее.

— Здравствуйте, — сказал лодочник.

Луи поднял трубу.

— Ко-хо! — ответил он.

Услышав звуки трубы, все птицы всполошились. Лодочник даже подпрыгнул. На целую милю вокруг жители Бостона спрашивали друг у друга: «Что это было?» Ведь никто из них раньше не слышал лебедя-трубача, и впечатление было сильнейшим. Сидевшие за поздним завтраком постояльцы отеля «Риц» на Арлингтон Стрит перестали жевать. Официанты и мальчики-посыльные — все с удивлением спрашивали: «Что это было?»

Но самым удивленным человеком в Бостоне был лодочник. Он внимательно осмотрел трубу, мешочек с деньгами, медаль «За спасение утопающих», дощечку и мел.

— Что вам угодно? — осведомился он наконец.

Луи снял дощечку и написал:

«Играю на трубе. Ищу работу».

— Хорошо, — кивнул лодочник, — работу вы получите. Через пять минут лодка отправляется. Она сделает круг по пруду, а вы должны будете плыть впереди, будто указывая путь, и играть на трубе.

«Сколько вы намерены мне платить?» — спросил Луи.

— Это мы решим потом, когда станет ясно, на что вы способны, — ответил лодочник. — Пока это просто проба.

Луи кивнул. Он поправил на шее свои вещи, спокойно вошел в воду, подплыл к лодке и остановился в нескольких ярдах впереди нее. «Интересно, — думал он, — как эта лодка движется? На ней не видно ни мотора, как на катере, ни весел»

В передней части лодки располагались скамейки для пассажиров; на корме возвышалось странное сооружение в виде лебедя. Внутри оно было пустым. Там размещалось сидение, похожее на седло велосипеда, с такими же, как у велосипеда, педалями.

Когда все пассажиры расселись, откуда-то появился молодой парень. Он забрался на корму, влез на сидение и принялся крутить педали, словно ехал на велосипеде. Гребное колесо тут же завертелось. Лодочник отдал швартовы, и Лебединая лодка медленно двинулась по воде. Луи плыл впереди, загребая левой лапой, потому что в правой он держал трубу.

— Ко-хо! — протрубил он. От этого звука повеяло дикими лесами, заповедными озерами и неприступными скалами, и у всех кровь застыла в жилах. Луи понял, что его лебединый крик не совсем уместен, и решил сыграть песенку, которую пели мальчики в лагере.