Дмитрий Емец - Дракончик Пыхалка и Великий Мымр

– Я вам покажу пивное болото, шаромыжникам! Им подвиги совершать, а они в пивном болоте увязнуть хотят! – возмущенно заворчала Яга.

Пирожков выглянул в окно. Избушка за ночь ушла из леса и нетерпеливо перетаптывалась там, где сливались воды двух рек – Семиструйной и Молочной с кисельными берегами.

Пирожков спустился с печи и привычным движением, только слегка запутавшись в рукавах, надел кольчужную рубашку.

– Выспался, племяш? Самобранку-то расстилать? – забеспокоилась Баба-Яга.

Жизненный опыт подсказывал ей, что мужчин всегда нужно кормить, поить и укладывать спать.

– Что будем делать с Мымром? Придумала, бабушка?

Баба-Яга смотрела на него одобрительно.

– После завтрака скажу. На голодный-то желудок и ухо не работает! – пообещала она и, вытащив из сундука скатерть-самобранку, расстелила ее на столе.

На скатерти появились пироги с капустой, квас, щи и сибирские пельмени. Авдохина ахнула. Она с легким недоверием взяла пирожок, понюхала и осторожно откусила. На лице у нее появилось удовольствие, смешанное с удивлением, и через полминуты они с князем Пирожевским уже жадно уплетали все, что стояло перед ними.

– Угощайтесь, милки, угощайтесь! Вон травки возьмите волшебной, от нее молодеют, все хвори и недуги покидают, силушка приходит, – одобрила Баба-Яга.

– Как же Святозар? Давайте его тоже пригласим! – забеспокоилась вдруг Авдохина, вскакивая.

– Не полошись! – успокоила ее Баба-Яга. – Я Святозару поесть на двор вынесу. Он так тяжел, что, коли войдет, у моей избы ножки подломятся.

Вскоре завтрак был закончен, и Пирожков с Авдохиной почувствовали сытость необыкновенную. Но это была не городская сытость, граничащая с обжорством, от которой клонит в сон, а сытость особенная, деятельная, побуждающая совершать подвиги.

– А грязные тарелки? Давайте я помою! – самоотверженно вызвалась Авдохина, чувствовавшая себя обязанной старушке.

– Что за блажь их мыть? Вот уж чего никогда не делала! – удивилась Баба-Яга. Она свернула скатерть с четырех концов, и грязные тарелки исчезли сами собой.

– Хорошая вещь скатерть-самобранка! Поел – и никаких проблем! Хочешь разговаривай, хочешь книжку читай, – умилилась Антонина Петровна.

К книжкам у Авдохиной было особенное отношение. Она отзывалась о них уважительно, но брала в руки редко. Еще в детстве Авдохина взяла почитать томик русских сказок, но сказки завалились за диван и пролежали там четыре года.

– Теперь, милки, и о деле поговорить можно! – Баба-Яга поманила всех к себе.

Святозар, которому не разрешали войти в избушку, сидя на коне, просунул в окно голову.

– Всю ночь я продумала, да только утром придумала. Правду люди бают, что утро вечера мудренее. Смотрите-ка в блюдце…

Старушка взяла блюдце и, что-то прошептав, пустила золотое яблочко. Друзья увидели сырую пещеру с низкими сводами. На стене была выложена мозаика с грифоном – грозным полульвом-полуорлом. Грифон был почти закончен: не хватало только глаза.

– Что это? – с интересом спросил Пирожков.

– В мозаике заключен могущественный дух хаоса, который вырвется на свободу, когда мозаика будет собрана. – Баба-Яга сдвинула кустистые брови. – Когда-то этот дух почти уничтожил остров Буян, но Одинокий Волшебник сумел разгадать его тайну и рассыпать мозаику по всей земле.

– Откуда ты все это знаешь, Баба-Яга? – удивилась Авдохина.

– Старость многое знает, да мало что рассказывает! – вздохнула Баба-Яга. – Кабы люди на чужом опыте учились, так и дураков не было бы. А так куда ни глянь – все об один пень лбы расшибают.

– А откуда взялся Великий Мымр? – спросил Пирожков.

– Откуда взялся – там уже нет! – со вздохом ответила Баба-Яга.

– Зачем Мымру вызывать древнего духа? Ведь дух так же опасен для него, как и для всех остальных, – удивился Святозар.

– Мымр надеется с его помощью стать повелителем мира. Жажда власти затуманила ему глаза.

– Так что же нам делать, бабушка? Если бы снова можно было рассыпать ту мозаику… – забеспокоился князь Пирожевский.

Баба-Яга укоризненно посмотрела на него и ткнула ему пальцем в лоб.

– Сам спросил – сам и ответил! Коли так – стоило ли рот открывать?

Богатырь Святозар разразился хохотом, от которого избушка на курьих ножках заходила ходуном:

– Ну и Баба-Яга! Отшила – как к стене пришила!

И развеселившийся Святозар хлопнул избушку на курьих ножках ладонью по подоконнику. Рассердившаяся избушка запыхтела от злости. Из трубы у нее пошел пар. Избушка отвела куриную ногу и отвесила богатырю такого пинка, что он, кубарем прокатившись по огороду, снес плетень.

Избушка довольно загремела печной заслонкой, повернулась к богатырю дальней комнатой и спокойно зашагала к Семиструйной реке, явно собираясь купаться.

– А ну стой! – закричала Баба-Яга, но было уже поздно.

Избушка плюхнулась в воду и, с явным удовольствием фыркая, поплыла к тому берегу. Пирожков с Авдохиной бросились закрывать окна, но тут избушка накренилась – можно было поручиться, что она сделала это специально, – и Пирожков с Авдохиной оказались в реке.

– Тону! – завопил Пирожков, исчезая под водой в тяжелой кольчуге.

Богатырь Святозар с берега протянул Авдохиной конец копья и вытащил ее на песок. Вслед за ней на берег выбралась и искупавшаяся избушка, выглядевшая очень довольной. Баба-Яга ругала избушку последними словами, но той было хоть бы хны.

– Спасайте, спасайте его! Он же на дне! – кричала Авдохина и рвалась из рук Святозара в воду.

– Кого спасать? – не понял богатырь.

– Пирожкова! Его латы утащили на дно! – голосила Авдохина, и слезы смывали у нее с лица разноцветные брызги.

– Если он на дне, то это тогда кто? – спросил Святозар, показывая куда-то за ее спину.

На одной из избушечьих ног, обхватив ее руками и ногами, висел Пирожевский. Князь отфыркивался и выглядел порядком очумевшим. Но вот чудо – Авдохиной показалось, что он стал лет на пять моложе. Исчезла часть морщин, да и волосы не были уже седыми.

Авдохина бросилась к зеркалу и убедилась, что и сама помолодела. Из зеркала на нее смотрела женщина лет тридцати, не старше.

– Река Семиструйная, матушка, и не такие чудеса делает! Помнится, забрался в нее как-то старый хряк, так до того докупался, что поросеночком на берег вылез, – засмеялась из окошка Баба-Яга.