Вацлав Ржезач - Волшебное наследство

— Мы проиграли. Это конец.

И те, кто шел рядом с ним, согласно кивнув, тоже горестно вздохнули. Город Дом утратил свободу окончательно и бесповоротно.

Однако один из стражников, заслышав слова пана Прубы, подступил к нему и вполголоса произнес:

— Вы ошибаетесь, хозяин. Наши спрятались в домах, прилегающих к площади, и выступят, как только подвернется удобный момент. Яхим просил передать вам это.

Счастливая улыбка озарила лицо галантерейщика. И он моментально обрел привычную отвагу и рассудительность. Собственно, со стороны Яхима это был очень хитрый и удачный тактический прием — пустить герцога с его наемниками на площадь, заманить в западню, из которой не выбраться. Обратившись к куму Матею, мастер сказал:

— Сосед, вернитесь в здание и расскажите остальным, что тут произошло. Передайте, бояться нечего, потому что все козыри — в наших руках. А поскольку среди оставшихся довольно глупцов и трусов, посоветуйте им переждать некоторое время, пока игра не подойдет к концу, чтоб им не перепало лишних синяков и увечий.

— Я загоню их обратно, вот только бы мне заполучить алебарду! — пообещал кум Матей и двинулся навстречу сенаторам, которые все еще толклись на лестничной площадке перед залой заседаний.

Какое-то время слышен был веский, уговаривающий голос кума Матея, потом поднялись причитания и ропот самых боязливых, и опять возвысился голос Матея, теперь уже негодующий и бранчливый, после чего раздалось шарканье множества ног — видно, Матею удалось уговорить сенаторов, и они возвращались обратно в залу. Конечно, возвратились не все, кое-кто не поддался уговорам, пожелав в столь решительные и трудные минуты стать бок о бок с паном Прубой и его сторонниками. Не более сорока мужественных, рассудительных, ко всему готовых мужчин, которые готовы были не на жизнь, а на смерть сражаться за свободу города и свою собственную, стояли на площади. Под плащами у них были широкие и тяжелые палаши, и, разумеется, защитники свободы твердо решили, коли понадобится, пустить их в дело, предпочитая пасть в бою, чем снова сделаться рабами герцога. Сорок храбрых сенаторов. Не так уж мало, если вспомнить, что всего в сенате — сто членов, а тридцать из них — в заточении. Таким образом, меньше двух десятков трусов предпочли отсидеться в тишине залы заседаний, опасаясь встретиться с опасностью лицом к лицу.

Меж тем злые шутки на площади не прекращались, и обессилевший оружейник, преследуемый Лохмушем, все еще мчался на руках с невообразимой скоростью, устремляясь прямо под копыта герцогского коня. Вся Большая площадь сотрясалась от смеха, вояки и думать забыли про то, зачем они здесь, и хохотали так, что алебарды вываливались у них из рук; крестьяне и торговцы забрались на свои лавки и повозки, чтоб удобнее наблюдать за происходящим, а в домах распахивались окна, и в них высовывались изумленные люди, которые тоже принимались хохотать.

Наконец пораженный герцог стряхнул с себя путы страха. К чему спасаться бегством? Что может случиться, если его окружают столько вооруженных до зубов солдат, а там, на противоположной стороне, — едва ли с полсотни мальчишек, а уж их-то его алебардники сомнут одним махом!

Гордо выпрямившись в седле, герцог вскричал пронзительным, срывающимся от волнения голосом:

— Эй, кто-нибудь, убейте эту собачонку!

Заслышав приказ, из строя мгновенно выскочили четверо всадников личной охраны герцога и, обнажив мечи, погнались за Лохмушем. Тут и солдаты перестали смеяться, почуяв, что герцогу эта шутка не по вкусу. Но Лохмуш был из породы отчаянных бойцов, в жилах его бурлила кровь отважных предков, побеждавших в схватках волков, рисковавших даже напасть на медведя. Заметив коней и всадников, размахивавших саблями, пес оставил оружейника и, оскалив зубы, зарычал на нападавших. Увы, сколь бы ни был отважен пес, как бы ни был он силен, но его клыки не шли ни в какое сравнение с тяжелыми палашами рейтаров. Лохмушу грозил неминуемый конец. К счастью, над площадью прозвучал звонкий мальчишеский голос:

— Лохмуш, ко мне!

И Лохмуш, мигом забыв о рейтарах и об оружейнике, со всех ног бросился к Виту и несся так стремительно, что только и видно было, как его длинная густая шерсть касается мостовой. Всадники, лишившись противника, повернули обратно и не спеша возвратились на свои места.

По правде говоря, у Вита и в мыслях не было травить оружейника, напустив на него Лохмуша. Но, как и другие, он тоже растерялся, увидев, что происходит на площади. Он ждал, что алебардники в мгновение ока набросятся на сенаторов, и лихорадочно соображал, что предпринять для защиты.

— Тихо, Лохмуш! Сидеть! — приказал он псу, когда тот, ошалев от радости, скакал вокруг Вита, высоко подпрыгивал и лизал ему лицо и руки.

Тем временем пан Пруба еще раз допросил стражника, передавшего ему сообщение Яхима, и узнал, что подмастерья и ученики установили наблюдательные посты в нескольких ближайших домах и ждут лишь знака, когда им выгоднее напасть на солдат. Собралось их немало, раза в три больше сенаторов, ребята все хорошо вооруженные, смелые, готовые идти до конца, так что в результатах их действий можно не сомневаться. Отряды расставлены так, чтобы не мешать друг другу. Условный знак: пан Пруба вынимает меч из ножен и поднимает его над головой. Выслушав это сообщение, галантерейщик совершенно успокоился и, обратившись к остальным членам сената, объяснил, как следует себя вести. Сгрудившиеся вокруг пана Прубы соратники пришли в восторг от его задумки.

— Но сначала я переговорю с герцогом и сообщу, что сенат снова взял управление в свои руки и требует, чтобы он вместе со своим войском покинул город. Если он согласится с этим предложением сразу, мы позволим ему уйти и не станем преследовать.

— Вся эта говорильня совершенно ни к чему! — воскликнул пылкий кум Матей. — Он тебя высмеет, пан Пруба, только и всего. Будь я на твоем месте, я вообще не вел бы с ним никаких переговоров, а в момент вышвырнул вон.

— Я понимаю, сосед, что переговоры ни к чему не приведут. Но тогда о нас никто не посмеет сказать, что мы действовали как подлые злодеи.

Эти слова были встречены согласным гулом.

Только Вит встревожился.

«Выходит, — размышлял он, — начнется кровопролитие. И погибнут не только наемники, замучившие столько народу, но и подмастерья и ученики, а ведь они никому не причинили зла, просто, как и мы, хотели спокойно работать и стать свободными. Как этому помешать? Как? — Сжав руками виски, он нащупал на голове шапочку и стал спокойнее. — Если дело дойдет до этого, — вдруг с уверенностью подумал он, — я буду знать, как поступить и пресечь злодейство».

Меж тем в центре площади, около фонтана, там, где сидел герцог со своими рейтарами, события шли своим чередом.