Елена Соловьева - Цветник бабушки Корицы

— Я знаю немного. Только то, что Гриша урывками рассказывал, когда я приходила к нему за рассадой. Он выращивал самые удивительные в городе цветы. Собственно, из-за них и подвинулся рассудком. Понимаете, Гриша влюбился еще в детстве, в пять или шесть лет, когда увидел мультфильм про Дюймовочку. С тех пор ничего прекраснее, чем удивительное существо, родившееся в венчике цветка, он и вообразить себе не мог. У ребенка случилась истерика, когда ему объяснили, что такого на свете не бывает.

— Похуже, чем разочароваться в Деде Морозе, — посочувствовал Че.

— Да, но он не поверил. И чем больше Грише пытались доказать обратное, тем яростнее он стоял на своем. Еще в школе очень серьезно занялся биологией. Потом они с моей дочкой, мамой Маргариты, учились в одном университете. Но Гришу и тогда сторонились, он почти ни с кем не дружил. На девушек не смотрел. Все бредил своей Дюймовочкой, уверял, что ее возможно создать. Нужно только соединить все лучшее, что есть в мире цветов: загадочность орхидеи, яркость пиона, запах глициний — и воплотить все в одном существе. Я, бывало, выговаривала ему: «Гриша-Гриша, а не пережимаешь ли ты с экзотикой? Чем тебе аромат ландышей не подходит, грациозность колокольчика, тихая прелесть фиалки?» Он отмахивался и отвечал, что эта «преснятина» надоела ему еще в детстве, когда кругом только сирень да одуванчики, голуби да воробьи, а хочется попугаев и пальм. Университет Гриша так и не окончил, устроился работать в нашем парке. Там есть небольшая оранжерея, при ней сторожка с отоплением. Стоит все хозяйство уединенно — идеальное место для экспериментов. И Гриша год от года все меньше внешностью напоминал ботаника, скорее уж алхимика {33}. Книжки странные у него в каморке завелись, ну и предметы разные, которые садовнику уж точно ни к чему: весы, тигли, колбы, реторты, даже телескоп. В последний раз я видела Гришу этой весной, когда заходила за рассадой анютиных глазок — они у него просто фантастические. «Как, — спрашиваю, — Гриша, продвигается твоя работа?» А он веселый такой, возбужденный: «Скоро, — говорит, — Евгения Дмитриевна, скоро! Я на пороге великого открытия!» И начал мне взахлеб о дриадах и сильфах {34}рассказывать, о том, что даже Конан Дойль, который Шерлока Холмса придумал, написал трактат «Пришествие фей», где всерьез доказывал, будто они существуют. И как завороженный повторял: «Появляясь время от времени на земле, они оставляют следы своих визитов на прекрасных зеленых лужайках, где влажные газоны носят отпечатки их танцев при луне…»

— Почему же вы его не остановили, дорогая Корица? — вмешался Георгий. — Вы же знаете, что неподготовленный человек, в одиночку вступающий на этот путь, может погибнуть…

— Так он и погиб, — с каким-то странным удивлением, будто пытаясь ухватить за хвост только что мелькнувшую догадку, ответила бабушка Маргариты. — Еще до того, как заварилась вся эта каша с Афелией…

Тут в коридоре раздался сильный хлопок. Не успел встрепенувшийся Че выскочить из кухни, как по полу потекли струйки разноцветного газа.

— Немедленно собирайтесь! — закричал Камрад. — Будем уходить. Что ж я, ворожайка старая, совсем расслабился! Георгий, вызывай подкрепление! Свисти Крапиве — пусть мчатся сюда с Сильвестром немедленно!

И он закрутился волчком, плеща по сторонам остатками варева, в котором смачивал шишки. Потом встал посреди коридора, рубанул воздух волшебной палочкой — и три дымо-дракона с узкими мордами, украшенные гребнями в форме цветка чертополоха, накинулись на струи газа, будто те были их самым любимым лакомством.

— Быстрее, быстрее, — торопил друзей Че, напяливая на себя курточку и заматывая шарф. — Драконов хватит ненадолго. А зараза все прибывает. Девочки, оденьтесь теплее — путь будет неблизким. Корица, помнишь, как управляться с палочкой?

И Маргарита, засовывая в сумку притихшую Перцовку и банку, куда усадила мотылька {35}, увидела, каким взглядом смерила старого приятеля ее бабушка.

— Шутка, — с улыбкой ретировался Камрад. — Неудачная.

— Посмотрите на улицу, — окликнул из кухни пекинес.

Маргарита отдернула шторку и ахнула. Все пространство от их дома до трамвайного кольца переливалось золотистыми огнями, будто шла на приступ армия светящихся скарабеев. А метрах в двадцати от подъезда стояла с потушенными фарами машина Афелии. Метелки-логотипы на ее дверцах тихо искрились.

— Евгения, — окликнул бабушку Че, внимательно глядя в окно и прикидывая что-то в уме. — Из подъезда есть выход на чердак?

Перед выходом Камрад внимательно оглядел свою маленькую армию. Георгий от нетерпения переминался с лапы на лапу, Корица вертела в руках палочку, примеряясь к ней, как фехтовальщик к новой шпаге. Маргарита рассовывала по карманам шишки чертополоха. «Пока я буду вас прикрывать, — гласила последняя инструкция Че, — бегите за Георгием на чердак и уходите через другой подъезд. Георгий остается за старшего. Не сердись, Евгения, ты пока еще слишком слаба, чтобы командовать». С этими словами он рывком открыл входную дверь и выплеснул на лестничную площадку — сплошь залепленную светляками — последние остатки зелья.

Маргарита выглянула из-за спины Че и невольно сощурилась: на лестнице бушевала ослепительная метель, холодное золотистое пламя. Че шагнул в него, разрезая метель взмахами палочки. Размахнувшись за его спиной, Маргарита запустила в самую гущу огоньков горсть цветов чертополоха. Вокруг отчаянно заискрило, точно одна за другой начали взрываться новогодние петарды. Послышалось шипение, приглушенный рокот, запахло едким дымом: точь-в-точь как от залитого водой костра.

Площадка очистилась, мерцающее облако в форме спрута отползло на лестницу, ведущую вниз. Корица с Маргаритой бросились наверх, вслед за Георгием. Сегодня он перемещался на редкость быстро, точно его маленькие кривые ножки забыли, что приспособлены исключительно для неторопливых прогулок по дорожкам императорских парков. Оглянувшись, Маргарита увидела, как Че, орудуя палочкой, точно мечом, приговаривает: «Какой симпатичный!» — и ловко отсекает щупальца ярящемуся спруту. Из открытой двери квартиры медленно, как три дирижабля, выплывали на помощь Камраду раздувшиеся дымо-драконы.

Ослепленная световыми вспышками, девочка отвернулась. Чтобы поспеть за Георгием, ей приходилось скакать через три ступеньки. Корица тоже изрядно запыхалась, пока они добежали до пятого этажа. Выше был только чердачный люк, украшенный здоровенным замком. Песик замер, уставившись на него, — Корица придержала Маргариту на месте, взяв за плечики, — а пекинес продолжал сосредоточенно буравить взглядом замок. Вдруг дужка замка лопнула, люк откинулся сам собой, а Георгий со стремительностью ракеты взмыл в воздух прямо с того места, где стоял. Через несколько секунд его мордочка показалась в чердачном проеме.