Нил Шустерман - Глаза Мидаса-младшего

Друг повиновался, закрыл глаза и принялся озабоченно хмуриться:

— Не могу. Не получается представить.

— Ясно. А теперь скажи, что случилось с Бертрамом.

Джош попятился и потер руки, как будто замерз:

— Ты отправил его прямиком в загробный мир.

— А как наш хулиган выглядел?

Друг задумался, а потом его брови снова стали выписывать кренделя:

— Ну… У него были брекеты…

— А еще? — Тот замялся. — Что еще?

— Дай подумать!

— Его волосы, глаза, какого он был роста?

— Да не знаю я! Не помню, хоть убей, и хватит об этом!

Джош, похоже, напугался, и Кевин его понимал. Кто-то как будто похитил кусочек их памяти. Как тот старый трюк, когда снимают скатерть с идеально сервированного стола. Вроде бы, все в порядке, но чего-то не хватает.

Никто из мальчиков не мог ничего вспомнить. Если как следует сосредоточиться, в памяти всплывал голос Бертрама, часть его лица, запах его жвачки, — но картинки таяли и отказывались появляться снова.

— Что ты наделал, Мидас? Боже, что ты натворил?

— Кажется, — ответил мальчик, — кажется, я как-то изменил правила. — Друг непонимающе поглядел на него. — Ну, знаешь, как бывает во сне. Сначала ты дома, потом оказываешься в школе, а дальше выясняется, что ты стоишь в торговом центре в одних трусах, но никто не обращает на это внимания, даже ты сам, потому что во сне сложно заметить, что творится какая-то ерунда. Ты не понимаешь, что правила меняются.

Губы Джоша начали кривиться. Он тяжело дышал, и наш герой почувствовал, что тот начинает понимать.

Кевин вытащил очки из кармана и надел их. По телу разлилось тепло.

— Если бы мне приспичило сказать что-то вроде «дважды два — три», так бы и было, и никто бы ничего не заподозрил. — Джош поспешно сдернул с горе-волшебника очки. Они оторвались от кожи с хлюпающим звуком, как будто держались на присосках. — Когда я только нашел очки, они просто могли кое-что создавать. Теперь я натренировался, и они могут гораздо больше. Теперь очки переделывают правила. Создают новую вселенную!

Мальчики синхронно оглянулись на спальню: Николь подпрыгивала на ластике, как будто это был крошечный батут.

— И что, никто не заметит ничего необычного в том, что в ней шесть дюймов? — спросил Джош.

— Похоже, никто. Люди просто увидят ее и пойдут дальше, не задумываясь. С Бертрамом то же самое. Скоро он исчезнет окончательно, и никто не вспомнит, что он вообще был. Даже его родители. Помнить будем только мы с тобой.

— Я-то тут при чем? — удивился друг. — Если ты меняешь правила, почему я понимаю, что что-то изменилось? — Он тут же ответил на свой вопрос: — Потому, что я был рядом, когда все началось?

Мидас кивнул:

— Это наша общая судьба. — Джош взглянул на очки, все еще зажатые у него в руке. Голос Кевина изменился: — А ну отдай!

Джош только крепче сжал волшебный предмет:

— Забрать бы их у тебя — и все будет в порядке.

Очкарик протянул руку и тоже ухватился за свою собственность:

— Не смей!

Так они и стояли, не желая ослаблять хватки.

— Тупик, — хмыкнул Джош.

— Отпусти.

В голосе Кевина были такие повелительные нотки, что друг просто не мог сопротивляться. Он разжал руку, плечи его поникли. Мидас сунул очки обратно в карман, а Джош вытер руки о штаны, как будто стирая с них невидимую кровь.

— Я соучастник, — горько сказал он. — Соучастник преступления.

Кевин проводил Николь до дверей. Он предлагал отнести ее домой, но девочка воспротивилась:

— Сама справлюсь! Кошки — ерунда.

Стоя на ладони мальчика, Николь посмотрела на него долгим взглядом:

— Знаешь, лучше бы ты подождал.

— Ты о чем?

— Тебе не нужно было так спешить целовать меня. Ты спорол глупость. Следовало бы дождаться, пока мы хотя бы начнем встречаться.

Кевин осторожно опустил ее на дорожку:

— Но ты никогда бы не стала со мной встречаться.

Малютка пожала плечами:

— Ты же не предлагал! — Она развернулась и пустилась в долгий, долгий путь через четыре квартала к своему дому.

Кевин принял решение: больше он ими не пользуется. Неважно, каким жалким он чувствовал себя без очков — это должно прекратиться раз и навсегда.

И все же этой ночью мысли об очках мешали мальчику спать. Было невыносимо сознавать, что драгоценный предмет так близко — в кармане висящей на стуле рубашки.

Что ж, если он просто на них посмотрит, ничего не случится. С этой мыслью горе-волшебник, несмотря на бивший его озноб, встал с кровати, вытащил очки из кармана и положил их на стол.

Где-то в футе от розетки.

В комнате уже не осталось ни капли тепла, но очкам этого было мало. Они лежали в по-зимнему холодной комнате, усталые и беспомощные, как и их владелец. Линзы стали мутно-серыми, как будто были сделаны из дешевого пластика и их слишком часто протирали.

Воздух немедленно прорезала голубая дуга электричества, текущего от розетки к очкам. Это было похоже на одно из фантастических приспособлений из мультиков про сумасшедших ученых.

Кевин юркнул обратно в кровать и принялся наблюдать. В том, чтобы дать очкам немножко зарядиться, ничего плохого нет. Вот только заряжались они основательно. Пока все в доме спали, мальчик добрые полчаса слушал тихий треск электричества.

Вскоре очки снова выглядели шикарно. Линзы стали прозрачными и сверкали, как бриллианты. Очки терпеливо ждали приказа хозяина.

Теперь Кевину еще сильнее хотелось позволить очкам заполнить пустоту у него внутри.

Если надеть их всего на секундочку, это ведь ничего? Выдержит ли он? Конечно. А потом снимет очки и сунет их обратно в карман. Да. Так он и поступит.

Мальчик подцепил очки кончиком пальца, совсем как в самый первый раз, и надел их.

И немедленно почувствовал, как вокруг него соткался теплый кокон, защищающий ото всех ужасов ночи.

Он потянулся — тепло разлилось по позвоночнику и добралось до кончиков пальцев.

Так хорошо, тепло, уютно, безопасно. Чего еще можно желать?

Так и не сняв очков, Кевин почувствовал, что сон начинает затягивать его в свои объятья. Мальчик не сопротивлялся.

Через некоторое время, глубокой ночью, он проснулся от стука металла по металлу. Обернувшись на звук, Кевин понял, что тот доносился откуда-то слева, точнее, из шкафа.

Мальчик поднялся и пошел выяснять, в чем дело — со сна казалось, будто расстояние увеличилось вдвое. В ноздри ударил запах перезрелых фруктов. Снедаемый любопытством, горе-волшебник открыл дверцу шкафа. Та со скрипом распахнулась, являя взору совершенно незнакомое помещение. И Бертрама.

На забияке была та же одежда, что и в момент исчезновения, но теперь она промокла от пота.

«Теперь я вспомнил, как он выглядел», — первым делом пришло Кевину в голову. А потом накатил ужас.