Алексей Налепин - Сказки народов Европы

— Продай ее мне, и дело с концом, — предложил коротышка.

— С удовольствием, — ответил Джек. — Все лучше, чем топать по жаре туда-обратно. А много ли вы за нее дадите?

— Столько, что тебе и не снилось!

— Да ну! — засмеялся Джек. — Что мне снилось, про то я один знаю.

А человечек между тем снял с плеча свою котомочку, порылся в ней, вынул пять простых бобов и протянул их на ладошке Джеку:

— Держи. Будем в расчете.

— Что такое? — изумился Джек. — Пять бобов за целую корову?

— Пять бобов, — важно подтвердил человечек. — Но каких бобов! Вечером посадишь — к утру вырастут до самого неба.

— Не может быть! — воскликнул Джек, разглядывая бобы. — А когда они вырастут до самого неба, тогда что?

— А дальше смотри сам, — отвечал человечек.

— Ну ладно, по рукам! — согласился Джек.

Он устал от ходьбы и от жары и рад был повернуть домой. К тому же любопытство его разобрало: что за диковина такая?

Взял он бобы, отдал коротышке корову. Но куда тот ее погнал, в какую сторону, Джек не приметил.

Кажется, только что стояли они рядом и вдруг пропали — ни коровы, ни чудного прохожего.

Вернулся Джек домой и говорит матери:

— Коровенку я продал. Взгляни, какую мне дали за нее чудную цену. — И показал ей пять бобов.

Увидела мать бобы — и слушать дальше не стала: рассердилась, раскричалась, надавала Джеку тумаков, а бобы его вышвырнула за окошко. Потом села у очага и горько заплакала…

На другое утро проснулся Джек не по-старому. Обычно его солнце будило своим ярким светом в лицо, а теперь в комнате стоял полумрак. «Дождик на дворе, что ли?» — подумал Джек, спрыгнул с постели и выглянул в окошко.

Что за чудеса! Перед самыми его глазами колыхался целый лес стеблей, листьев и свежих зеленых побегов. За ночь бобовые ростки вымахали до самого неба; невиданная чудесная лестница высилась перед Джеком: широкая, мощная, зеленая, сверкающая на солнце.

«Ну и ну! — сказал себе Джек. — Что там матушка ни говори, а цена все-таки недурная за одну старую корову! Пусть меня олухом назовут, если эта бобовая лестница не доходит до самого неба. Однако что же дальше?»

И тут он вспомнил слова вчерашнего человечка: «А дальше смотри сам».

— Вот и посмотрю, — решил Джек.

Он вылез из окна и стал карабкаться вверх по бобовому стеблю.

Он взбирался все выше и выше, все выше и выше. Страшно подумать, как высоко ему пришлось влезть, прежде чем он наконец добрался до неба. Широкая белая дорога пролегла перед ним. Он пошел по этой дороге и вскоре увидел огромный дом, и огромная женщина стояла на пороге этого огромного дома.

— Какое чудесное утро! — приветствовал ее Джек. — И какой чудесный у вас домик, хозяйка!

— Чего тебе? — проворчала великанша, подозрительно разглядывая мальчика.

— Добрая хозяйка! — отвечал Джек. — Со вчерашнего дня у меня не было ни крошки во рту, да и вчера я остался без ужина. Не дадите ли вы мне хоть малюсенький кусочек на завтрак?

— На завтрак! — усмехнулась великанша. — Знай, что если ты сейчас не уберешься отсюда подобру-поздорову, то сам станешь завтраком.

— Как это? — спросил Джек.

— А так, что мой муж — великан, который ест вот таких мальчишек. Сейчас он на прогулке, но если он вернется и увидит тебя — тотчас же сварит себе на завтрак.

Всякий бы перепугался от таких слов, но только не Джек. Голод его был пуще страха. Он так просил и умолял великаншу дать ему хоть что-нибудь перекусить, что та наконец сжалилась, впустила его на кухню и дала немного хлеба, сыра и молока. Но едва он успел проглотить свой завтрак, как за окном раздались тяжелые шаги великана: бум! Бом! Бум! Бом!

— Ой, выйдет мне боком моя доброта! — всполошилась великанша. — Скорее лезь в печку!

И она быстро запихнула Джека в огромную остывшую печь и прикрыла ее заслонкой. В тот же миг дверь распахнулась и в кухню ввалился страшный великан-людоед.

Он принюхался, запыхтел громко, как кузнечный мех, и проревел:

— Видно, стареешь ты, муженек, вот и нюх у тебя притупился, — возразила ему жена. — Пахнет ведь не человеком, а носорогами, которых я сварила тебе на завтрак.

Великан не любил, когда ему напоминали о старости. Ворча и бурча, уселся он за стол и угрюмо съел все, что подала ему хозяйка. После этого он велел ей принести свои мешки с золотом — он имел привычку пересчитывать их после еды для лучшего пищеварения.

Великанша принесла золото, положила на стол, а сама вышла приглядеть за скотиной. Ведь вся работа в доме была на ней, а великан ничего не делал — только ел и спал. Вот и сейчас — едва начал он пересчитывать свое золото, как устал, уронил голову на груду монет и захрапел. Да так, что весь дом заходил ходуном и затрясся.

Тогда Джек тихонько выбрался из печи, вскарабкался по ножке стола, ухватил один из великаньих мешков — тот, что был поближе, — и пустился с ним наутек — за дверь да за порог да бегом по широкой белой дороге, пока не прибежал к верхушке своего бобового стебля.

Там он сунул мешок за пазуху, спустился на землю, вернулся домой и отдал матери мешок с золотом. На этот раз она его не ругала, не давала тумаков, а наоборот — расцеловала и назвала молодцом.

Долго ли, коротко жили они на то золото, что принес Джек, но вот оно все вышло, и они сделались такими же бедняками, как и прежде.

Как быть? Конечно, мать и слышать не хотела о том, чтобы снова отпустить Джека к великану, но сам-то он решил иначе. И вот однажды утром, тайком от матери, он вскарабкался по бобовому стеблю — все выше и выше, выше и выше, до самого неба, — и ступил на широкую белую дорогу. По той широкой белой дороге пришел он к дому великана, смело отворил дверь и оказался на кухне, где жена великана готовила завтрак.

— С добрым утром, хозяйка! — приветствовал ее Джек.

— A-а, это ты! — сказала великанша и наклонилась, чтобы получше разглядеть гостя. — А где мешок с золотом?

— Если б я это знал! — отвечал Джек. — Золото всегда куда-то исчезает, просто чудеса с ним!

— Чудеса? — усомнилась великанша. — Значит, оно не у тебя?

— Сами посудите, хозяйка, пришел бы я к вам просить корочку хлеба, будь у меня мешок золота?

— Пожалуй, ты прав, — согласилась она и протянула Джеку кусок хлеба.

И вдруг — бум! бом! бум! бом! — дом содрогнулся от шагов людоеда. Хозяйка едва успела впихнуть Джека в печь и прикрыть заслонкой, как людоед ввалился в кухню.

проревел великан.

Но жена, как и в прошлый раз, стала корить его: мол, человечьим духом и не пахнет, просто нюх у него от старости притупился. Великан не любил таких разговоров. Он угрюмо съел свой завтрак и сказал: